Он не договорил, но смысл был понятен.

Услышав это, Седрум был потрясен. Он внезапно поднял голову и увидел холодное выражение лица Акпира.

Когда он огляделся, луканцы окружили его людей своими щитами и копьями. Хотя воины Верги отчаянно боролись, их было слишком мало, и они носили только кожаные доспехи, у них даже не было щитов, а только копья. Их снаряжение слишком простое. Ногти Седрума глубоко вонзились в его ладони когда он с трудом выдавил из себя предложение: «Я… я согласен».

«Великий вождь». — Крик воинов Верги словно молот ударил по и без того хрупкому сердцу Седрума. Пошатываясь, он сделал несколько шагов и сел на землю.

«Вудлей должен проследить за исполнением их наказания». — сказал Акпир, делая нейтральное лицо.

«Хорошо». — ответил Вудлей, лидер Нерулума.

«Когда мы займем это место, я выделю вам, седрумам, участок земли на равнинах Сибриса, чтобы ваши животные могли пастись здесь, так как эта земля намного плодороднее, чем земля брутиев!». — После того как Акпир наказал их, он дал Верге морковку.

«Спасибо тебе». — Седрум сдержал свое горе и поблагодарил.

Вместо того чтобы ждать, пока заговорит Цинциннаг, Акпир спросил ласково: «Геннат, мое дорогое дитя, как твоя рана?».

Геннат перетерпел боль и выпрямил грудь: «Вождь, я в порядке. Это просто рана».

«Это хорошо. Ты должен больше защищать себя, так как я не хочу, чтобы моя дочь стала вдовой в столь юном возрасте, я все еще жду своего внука». — Засмеялся Акпир, и воины вокруг него тоже засмеялись вместе, что заставило Генната немного смутиться.

Цинциннаг вздохнул с облегчением, потому что Акпир по-прежнему придавал большое значение Геннату, и его обещание Пиксусу не изменится из-за этой неудачи.

«Итак, лучший воин Лукании был унижен гораздо меньшим числом греков!». — Язвительный голос прозвучал вместе со смехом солдат.

Геннат проследил за направлением этого голоса и увидел, что это Севиль, вождь племени в городе Грументум. Он сделал предложение дочери Акпира, но великий вождь ради интересов племени выдал свою дочь замуж за Генната. И с тех пор Севиль был о нем не лучшего мнения.

Геннат, не желая показывать слабость, сказал: «Если у тебя есть способности, то почему бы тебе не попробовать захватить их лагерь?».

«Хорошо, я покажу вам силу воинов Грументума!». — Севиль был взволнован и не стал отказываться. Он повернулся и позвал: «Братья!»

«Довольно!». — Глубокий и достойный голос Акпира сразу же остановил порыв молодого вождя: «Вернемся в наш лагерь!».

Как только его голос угас, Цинциннаг закричал: «Возвращаться?! Мы не собираемся продолжать атаковать этот лагерь?».

Акпир посмотрел на небо: «Уже почти сумерки. Наши воины устали, и мы убили последнего солдата-гражданина за пределами Турии, они не смогут помешать нам укорениться на этой земле. Когда мы вернемся, раненые будут отдыхать, восстанавливать силы и готовить снаряжение. Завтра мы построим здесь город, город Лукании!».

Голос Акпира стал немного взволнованным: «Эти наемники вообще не стоят нашего беспокойства. Если они осмелятся выйти, то мы их победим, а если не выйдут, то мы просто заблокируем их, чтобы они не получили никакой поддержки от Турия и сами себя обрекли. Что касается подкрепления Таранто, то говорят, что отношения между Таранто и мессапийцами сейчас напряженные, поэтому они не смогут долго здесь оставаться».

Остальные погрузились в раздумья.

Вудлей спросил: «Акпир, мы не пойдем в Амендолару?».

«Завтра». — Хотя он не обращал внимания на наемников на поверхности, их боевая мощь все равно удивила его. Племя, захватившее Амендолару, не присоединилось к ним по его приказу, но если он приведет свою армию к Амендоларе в данный момент, то они, скорее всего, откажутся открыть свои ворота. Хотя их сила в 10 раз больше, чем у другой стороны, луканцы не умеют вести осаду. Кроме того, город горный, если они не смогут захватить его быстро, то к вечеру их воины сильно устанут и не смогут поесть, а позади них еще есть угроза со стороны наемников и подкрепления Таранто. Кроме того, среди них есть группа нестабильных верганцев, и Акпир боится, что произойдет что-то непредвиденное. Зачем луканскому альянсу идти на такой риск в обмен на уверенную и гарантированную победу.

«Если тот вождь племени в Амендоларе умен, то им следует вернуться в горы, как они поступили тогда. В противном случае я дам им понять, кому принадлежит последнее слово в регионе Лукания». — На лице Акпира появилась безжалостная усмешка.

Услышав это, лицо Цинциннага несколько раз дернулось.

***

Египетский жрец оазиса Сива, где Александр был провозглашен «сыном Амона» после того, как стал фараоном в Мемфисе.

Глава 87

Луканцы отступили.

Пока солдаты ликовали, Филесий пришел в главный шатер лагеря, чтобы встретить Давоса, но увидел его рисующим что-то на земле деревянной палкой. Иногда он поднимал голову, чтобы подумать о чем-то, а иногда беспокойно ходил взад-вперед, не замечая внешнего мира.

Несколько раз Филесий звал его, но, видя, что ответа нет, просто стоял в стороне и наблюдал за ним.

Затем он просунул голову, чтобы посмотреть, что рисует Давос.

На земле лежала грубая и грязная, едва различимая топографическая карта окрестностей Турия, реки Крати и ее притока, реки Коскил. Квадрат на пересечении двух рек должен обозначать город Турий но он не знает, к чему относится эта тонкая линия.

Он подумал; 'Эта тонкая линия, которая соединяется с рекой, Коскили, а это река Тиро? И что представляют собой точки и круги вокруг Тиро?».

Как раз когда он собирался задуматься, он вдруг услышал, как Давос говорит что-то на незнакомом языке. Он поднял голову и увидел его очень взволнованное выражение, а его лицо покраснело.

Неужели он только что разговаривал с Аидом? Филесий вспомнил некоторые слухи, от которых у него защемило сердце.

«Филесий, ты как раз вовремя. Иди и скажи всем капитанам и командирам отрядов, чтобы они собрались на совещание». – внезапно приказал Давос, и непререкаемая твердость его голоса потрясла Филесия.

После того как Филесий ушел, Давос внимательно посмотрел на узоры на земле и сказал твердым тоном: «Добьемся мы успеха или потерпим неудачу, я поставлю всё на эту авантюру!».

Он вытянул ногу и стер узоры на земле. Затем решительно сел на деревянный стул в центре шатра. Ожидая, пока его напряженное и возбужденное настроение успокоится, он ждал прибытия своих офицеров.

***

Во время строительства лагеря Давос расширил свой шатер, чтобы удовлетворить потребности войны.

Однако, когда десятки офицеров стояли