Тексты писала Кузнецова, а я переписывала. Получилось неплохо. Очень!

Анастасия Ведерникова... А Ведерникова-то здесь откуда? Пока меня не было, она сделала головокружительный кульбит? Взмахнула крылами и переместилась из списка аутсайдеров в топ-удачников? Кто ее перетащил?

Анастасия Ведерникова. Glossy-героиня. Настя потрясла друзей и почитателей удивительной силой духа. Драматические коллизии последних месяцев проявили бриллиантовые грани ее характера. Вопреки недостоверным слухам, муссировавшимся в прессе, Настя по-прежнему ведет в прямом эфире ночное шоу, блестяще выглядит и готовится к свадьбе с бизнесменом Александром Канторовичем. Драматическая история еще больше сплотила молодую пару. Роскошная вилла на Лазурном Берегу (спроектированная по всем канонам luxury – эксклюзивный дизайн, два бассейна, вертолетная площадка) стала лучшим свадебным подарком юной звезде. Как и коллекция уникальных картин русского модерна, занявшая достойное место в интерьерах особняка. Браво, Настя!

Что? Что это такое?!

В этой сладкой гламурной патоке, которую я бы сглотнула, не поперхнувшись, были две вещи, комком застрявшие в горле. Особняк, значит? Коллекция картин? Господи, но почему я такая упертая, записная, профессиональная дура?

Память строгала мелкую нарезку в стиле Glam TV – мы выходим из машины, бассейн, огромный, кажущийся черным в темноте, лестница, картины на стене, отсвечивающие белым в кромешной тьме коридора, испуганные Настины глаза и его свитер, накинутый на спинку стула.

Я засунула эти воспоминания в самый дальний угол, смяла, запихнула на антресоли подсознания. Кем я себя только что воображала – ловкой дрессировщицей, принцессой цирка? А ни фига, я сидела, как дешевая обезьяна на цепи, и выполняла трюки. Отвези Настю к доктору, девочка, принеси ей корочку хлеба из пекарни «Волконского», девочка, подержи ее шлейф. И что ученой обезьяне будет за это? Большое человеческое спасибо.

– Аня, Аня приехала! – пронеслось по редакции. Девушки побросали дела, сгрудились в центре комнаты. Лия выдавала подробности.

– Алена, ты слышишь? Аня приехала! – обернулась ко мне Вера.

Аня, да. Кино, которое я только что промотала, прокручивалось дальше. До красных ошметок на сиденье раскуроченной машины.

Ладно, надо идти. Зря я так расклеилась. Как там Карнеги формулировал – я расстраивался по поводу отсутствия ботинок до тех пор, пока не увидел человека без ног. Когда Аркадия положили на каталку, его искореженная ступня выскользнула из-под простыни и болталась в воздухе, оставляя на асфальте капли крови…

Вот именно! Не хер намазывать сопли на кулак. Канторович, Настя – наплевать! Бывает хуже. И скажи спасибо, что не у тебя.

– Девушки, по местам! Чтобы не было потом ни у кого проблем. А я схожу и все узнаю, – распорядилась я. Девицы нехотя расходились.

В коридоре стоял Канторович. Вот так прямо и стоял возле двери в кабинет Волковой и говорил по телефону. Я приросла к ковролину.

– Я перезвоню, – он сунул телефон в карман.

– Ты… Ты? Привет! Ты что здесь делаешь? Ко мне приехал? Так неожиданно. Ты когда прилетел?

Я взяла его за руку, он чуть пожал мою ладонь, отпустил… Я, потеряв опору, качнулась к нему, но удержалась.

Моментально все, что я хотела только что проплакать, выгорючить с горячими слезами, куда-то ушло, разрядилось в пыльный ворс ковролина. В нашей пещере снова засияло солнце.

Он приехал – это лучшее объяснение. А особняки? А про особняки я спрошу потом.

Он смотрел на меня внимательно, и я начала краснеть…

– Здравствуй, Алена, – что-то в его голосе и лице показалось новым. Или просто я не видела его давно, отвыкла? Он тоже сдерживается, как и я.

– Я так рада тебя видеть! А ты почему не позвонил? Я бы вышла, встретила тебя.

– Я Анну привез. Поэтому и приехал, – сказал он.

Так, значит, он не ко мне?

– Послушай меня. Я должен тебе сказать… Ты просто… Это просто… Я не ожидал. Мог, конечно, предположить. Но не ожидал, что ты сможешь так сделать! – Какая холодная, колюще-режущая интонация. Что с ним? – Не ожидал, что ты так поступишь со мной, с людьми. Это подло, ты понимаешь?!

Я поняла, что меня насторожило в его лице с самого начала. Враждебность. Никогда его таким не видела. Никогда он так не говорил со мной. Господи, что происходит?

– Саша, ты о чем? Что случилось?

– Что случилось?! Ты меня спрашиваешь?! Я у тебя хотел спросить, что случилось! Как ты могла меня так подставить? Ты ведешь себя как… как… Сама слова подберешь.

– Я не понимаю…

– Не понимаешь! Хорошо. Я просил тебя не говорить… об обстоятельствах. Я просил тебя не говорить про Настю! Черт!! – Он оглянулся по сторонам. – Где тут курят у вас, в этой вашей идиотской редакции?

Опять Настя… Да это уже, в конце концов, невыносимо!

– На лестнице курят.

Тряслись руки, колени… Кружилась голова. Но я не собиралась это глотать!

– А почему ты со мной так разговариваешь?! Я что, обвиняемая? В чем я провинилась?

– Пошли, – он взял меня за руку, грубо, с силой, вытащил в вестибюль, к лифтам. Дверь хлопнула, зацепив его за ботинок. – Черт возьми, черт!!

Он шипел мне в лицо. Это ярость. Мишка как-то говорил, что отношения мужчины и женщины – это всегда война. Я не верила, утверждала, что не война, а любовь. Кажется, я ошибалась.

– Хватит из меня дурака делать! Я просил тебя не говорить, что ты видела Ведерникову! Думал, могу тебе доверять. А ты меня подставляешь, людей подставляешь! Сначала статья в той газетенке, но ты мне мило объяснила, что ведешь расследование. И я тоже был уверен, что ты здесь ни при чем. Подумал, что Настя могла сболтнуть. Тоже та еще… погремушка…

Я с трудом понимала, о чем он говорит. Ясно было только одно – между нами растрескивается пропасть, которая всегда, впрочем, и была, и ничего нельзя уже спасти. Он кричал мне с другого берега. А я рыдала на этом.

– Саша, я тут ни при чем! Почему ты думаешь, что я?!

– Потому что я журнал твой читал. Ты все там подробно описала, про особняк, про картины эти. Я только не понимаю, откуда ты взяла – про покупку дома? Ведерникова, идиотка, наплела, да?!

– По какому праву я должна перед тобой отчитываться?! А может, это ты мне расскажешь про свадьбу с Настей?! Ты не хотел говорить, потому что тебе надо было меня использовать, да?! Я ведь тебя спрашивала про дом – ты мне ничего не ответил, помнишь? Ты его Ведерниковой купил, а я виновата теперь? Почему ты мне не веришь, а я должна тебе верить?

– Не должна. И я не должен. Мы все выяснили. Я ухожу.

– Ну и иди!

– Что, Аня?

Я обернулась. В дверях стола Волкова. Бледная, похудевшая, одетая в черное.