С Западного фронта сюда отправился 165-й пехотный Луцкий полк для расправы над «мятежниками». Георгиевский батальон готов был поддержать лучан. Корниловский и Текинский полки, наоборот, поклялись защищать Корнилова до последнего. Два эшелона Дикой дивизии были разоружены в Орше (у них, правда, оставалось холодное оружие) и отправлены в Быхов, но большая часть ее полков сохранила огнестрельное оружие и также находилась в Быхове61. Предугадать их поведение в случае конфликта с Текинским полком было сложно.

Части своего корпуса направил к Могилеву и Довбор-Мусницкий, издавший приказ о защите Ставки62. «Восстание закончилось неудачей, – вспоминал сотрудник и поклонник Керенского, – но победители как бы стыдились своей победы. Лишь после долгих переговоров и уговоров удалось убедить Алексеева хоть для виду арестовать Корнилова, который был помещен в Быхов под охраной своих верных текинцев»63. Именно нежелание допустить столкновение между русскими войсками заставило Алексеева принять пост начальника штаба нового Главковерха – Керенского64.

31 августа (13 сентября) генерал, находясь в Витебске, связался по прямому проводу с Могилевым. Он разговаривал с Лукомским, которому сообщил характер своей миссии и добавил, что приедет, если должности будут сданы и сопротивления не будет оказано. Корнилов собрал совещание и попросил всех своих сотрудников высказаться. Алексеев тем временем ждал ответа у аппарата Юза. На совещании было принято решение согласиться с предложением подчиниться, которое и было немедленно передано Алексееву65. 1 (14) сентября генерал прибыл в Могилев и приступил к исполнению своих обязанностей, известив об этом фронт66. Керенский отдал приказ отозвать направленные в Ставку «подразделения особого назначения»67.

Угроза столкновения резко ослабела. Авторитет Алексеева был высок именно среди частей, где дисциплина по-прежнему находилась на высоком уровне, и Михаил Васильевич опять употребил этот авторитет из лучших побуждений, но в пользу сил разрушения. «Однако решение генерала Алексеева принять должность начальника штаба Верховного главнокомандующего, казалось, говорило, что не все потеряно, – вспоминал Врангель об обстановке тех дней. – Если генерал Алексеев решил стать начальником штаба “главковерха из Хлестаковых”, то, видимо, есть еще надежда на какой-то исход»68.

Тем временем Керенский для расширения числа своих сторонников пытался действовать слева. 1 (14) сентября для усиления своих позиций он провозгласил Россию республикой, сославшись на единодушную поддержку, которой у него, кстати, не было: «Считая нужным положить предел внешней неопределенности государственного строя, памятуя единодушное и восторженное признание республиканской идеи, которая сказалась на Московском Государственном совещании, Временное правительство объявляет, что государственный порядок, которым управляется Российское Государство, есть порядок республиканский, и провозглашает Российскую Республику»69.

Тем же декретом, которым вводилось республиканское устройство (никак, кстати, не описанное), вся полнота власти в стране была передана Совету Пяти – пяти лицам из Временного правительства во главе с Керенским70. В него вошли министр иностранных дел Терещенко, военный министр генерал-майор Верховский, морской министр контр-адмирал Вердеревский и министр почт и телеграфов Никитин71. Правительственная пресса курила «старому солдату революции» фимиам, максимально используя факт временного союза его с Алексеевым. «А. Ф. Керенский, – отмечал в статье «За работу» Борис Гуревич, – как человек, искренне любимый солдатами, вряд ли заменим на своем посту в данный момент. Его твердая поддержка поможет офицерскому составу и генералу Алексееву довести до желанного конца дело сближения солдата и офицера, дело взаимного доверия. И если эти два имени стоят рядом – имя лучшего ученого работника, целые годы бывшего душой армии, и имя любимого солдатами их вождя – можно верить в победу над темными силами, ищущими мятежа и глубоко чуждыми делу обороны»72.

Естественно, что никто уже не вспоминал, как, кем и при каких обстоятельствах «лучший ученый работник» и «душа армии» оказался отстраненным от командования ею. Ведь на него возлагались столь звонкие надежды! Первоначально все действительно обстояло неплохо. Уже 2 (15) сентября последовало сообщение об аресте Корнилова и о том, что его мятеж привел к результатам, обратным планируемым73. Впрочем, арест тоже явно шел не так, как хотелось бы Керенскому. Фактически это была передача командования, при которой проигравшая сторона вела себя достаточно твердо. В момент ареста Главковерха текинцы чуть было не оказали вооруженного сопротивления и подчинились только его личному указанию. При самом аресте и после него все внутренние посты в здании, где находился Корнилов, были заняты солдатами этого полка. У дверей генерала днем и ночью дежурили два текинца с обнаженными клычами74.

Корнилов прочитал Алексееву телеграмму на имя главы правительства, текст которой был подготовлен Лукомским: «Если будет объявлено России, что создается сильное правительство, которое поведет страну по пути спасения и порядка, и на его решения не будут влиять различные безответственные организации, то ген. Корнилов немедленно примет со своей стороны все меры к тому, чтобы успокоить те круги, кои шли за ним. Генерал Корнилов еще раз заявляет, что лично для себя ничего не искал и не ищет, а добивается лишь установления в стране могучей власти, способной вывести свободную Россию и армию из того позора, в который они ввергнуты нынешним правительством. Никаких контрреволюционных замыслов ни генерал Корнилов, ни другие не питали и не питают. Генерал Корнилов требует, чтобы правительство немедленно прекратило дальнейшую рассылку приказов и телеграмм, порочащих его, Корнилова, еще не сдавшего верховного командования, и вносящих смуту в стране и войсках. Со своей стороны, генерал Корнилов обязуется не выпускать приказов к войскам и воззвания к народу, кроме уже выпущенных»75.

Телеграмма была уже отправлена Керенскому, и в этот текст были добавлены требования прекратить преследования генералов и офицеров, в том числе немедленно прекратить предание суду Деникина и его подчиненных, прислать в Ставку Алексеева. Сам тон этих условий и требований, которые не могли исходить от побежденного, не могли не задеть Керенского76. Что касается Михаила Васильевича, то он явно не увидел здесь ничего, противоречащего его собственным взглядам. В ответ Алексеев заявил: «Я заинтересован только в том сейчас, чтобы отданы были распоряжения выполнять ваши оперативные указания и приказы по управлению войсками. Мольба о сильной крепкой власти, думаю, есть общая мольба всех любящих родину и ясно отдающих себе отчет в истинном ее положении. Поэтому вы можете быть убеждены в самой горячей поддержке вашего призыва, но каков будет результат – пока сказать не могу»77. Это не был разговор арестованного с конвоиром. Более того, Алексеев просил Корнилова сохранить в руках управление войсками, и тот согласился78. Впрочем, поддерживать это соглашение долго было уже невозможно.

Требования Корнилова не были выполнены. В Орше начал собираться отряд для того, чтобы далее двинуться на Могилев и произвести аресты Корнилова и его окружения. В Могилев готовился выехать из Москвы вместе с «крупным вооруженным отрядом» и Верховский. Он также собирался произвести аресты «заговорщиков». Их жизни оказались под серьезной угрозой79. В Москве началась посадка в эшелоны пехоты, артиллерии и броневиков, которую Верховский отменил только после того, как получил известие из Ставки о том, что Алексеевым проведены аресты80.