12 сентября сюда прибыл маршал авиации, чтобы решить несколько важных вопросов относительно войны в Бирме. Черчилль принял его вполне по-домашнему – в роскошном зеленом, вышитом золотом, халате и с неизменной сигарой в зубах. Маршал знал, что Черчилль сплошь и рядом работает по ночам, лежа в постели, причем держит под кроватью фаянсовый ночной горшок, чтобы лишний раз никуда не выходить из комнаты, полной сверхсекретных бумаг.

– Я думаю, – начал Черчилль в тот момент, когда его гость уселся в предложенное ему кресло, – что наши успехи на Ближнем Востоке и победы американцев на Тихом океане открывают новую страницу этой войны. Сейчас, чтобы победить, нам уже мало думать о меловых скалах Дувра и предстоящем десанте во Франции. Понятно, что не сегодня завтра мы разгромим турецкие войска у Алеппо, прогоним наци из Тебриза, а может быть, сменим и само турецкое правительство, тем более что желающие совершить военный переворот там всегда были и есть. Но нам также важно восстановить наше военное присутствие в Юго-Восточной Азии – в море джунглей, где нет дорог, где сплошные болота, реки и где обеспечить снабжение наших войск сегодня может только авиация…

– Мы, если говорить честно, – ответил маршал, – не можем сейчас защитить нашу собственную страну. Немецкая авиация то и дело бомбит Лондон.

– Вы знаете, конечно, что я в августе посетил маршала Сталина и для этого летал к нему в Россию. Мне даже сделали специальную кислородную маску, чтобы я мог курить в воздухе, поскольку перелет проходил на большой высоте, где наци не могли нас достать. После официальной части переговоров Сталин пригласил меня к себе на квартиру в Кремле поужинать. Он был страшно зол, что я не согласился с его планами по открытию второго фронта в Европе, но тут лицо у него посветлело. Он шел впереди и показывал дорогу. Когда мы уселись за стол, то разговор как-то сам собой зашел о наших дочерях. Я сказал, что у моей дочери Сары рыжие волосы, а Сталин заметил, что его дочь Светлана тоже рыжая, и велел ее позвать. Она тут же появилась и была мне представлена, после чего он даже подарил ей какой-то сувенир.

За едой мы говорили о самом разном: от северных конвоев до коллективизации их крестьянских хозяйств. Потом я упомянул о своем предке герцоге Мальборо, которого охарактеризовал как гениального полководца. И что мне на это ответил маршал Сталин? Он улыбнулся и сказал, что у Англии был еще более талантливый полководец – Веллингтон, разгромивший Наполеона, который представлял величайшую угрозу для нашей страны за всю ее историю. Мы еще долго вели беседу и разошлись только в два часа ночи, причем расстались вполне дружески.

Так вот, говоря о Веллингтоне, маршал Сталин заметил, что тот понимал, что нельзя быть одновременно сильным всегда и везде, но зато всегда был сильным там, где надо. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду? Да, мы не можем сейчас быть сильными везде и всюду. Но если мы хотим победить наших врагов, нам следует сделать все необходимое для того, чтобы иметь хотя бы немного сил там, где они столь же слабы, как и мы, или же еще слабее. Мы не можем снабжать наши войска по суше в Бирме, и нам надо взять обратно крепость Мандалай. Значит, мы будем отправлять им все по воздуху, а ваше дело – позаботиться о том, как лучше все это осуществить!

* * *

Положение в Бирме и в самом деле было крайне тяжелым. После того как к середине 1942 года японская армия загнала английские войска к границам Индии, война здесь приобрела характер «топтания на месте».

Не в последнюю очередь это определялось теми трудностями, которые создавал театр боевых действий. Крупные порты, где разгружались транспортные суда, отстояли очень далеко от районов боевых действий. Их разделяли горы и джунгли. Конвои союзников приходили в Читтагонг (на территории нынешней Бангладеш). Оттуда грузы везли сначала по железной дороге обычной колеи, затем по узкоколейке, а дальше – баржами и грузовиками. Ближе к фронту более-менее приличных дорог не было вовсе. Пути, показанные на военных картах тех мест, пестрели пометками: «пешеходная тропа», «допустимо продвижение с вьючными животными», «дорога пригодна только для джипов в сухой сезон». Грунтовка, покрытая саперами металлическими аэродромными матами, по местным меркам, была уже автострадой.

У японцев положение было не лучше. Пароходы разгружались в Рангуне. Угробив 24 тысячи пленных, императорская армия их руками протянула одноколейную железную дорогу до Моулмейна. А дальше – лодки-сампаны, навьюченные мулы и ослы, караваны носильщиков, мобилизованные из местного населения, и кое-где грузовики.

Горы и джунгли препятствовали образованию сплошной линии фронта. Обороняли узлы дорог, речные пристани, сравнительно крупные населенные пункты. Подобная обстановка, разумеется, до предела ограничивала применение бронетанковой техники и тяжелой артиллерии.

Ко всему этому следует добавить жару и влажность, ливни в период муссонов, насекомых и тропические болезни. Поначалу японская армия, менее механизированная и воспитывавшая личный состав в духе стоического терпения, демонстрировала большую приспособленность к боевым действиям в джунглях. Но со временем и ее противники приобрели специфический опыт и смогли рационально использовать имевшиеся у них преимущества.

Союзники сделали ставку на авиацию. К весне 1942 г. от тех английских авиачастей, что до войны базировались в Малайе и Бирме, остались лишь жалкие остатки, такие, как старые колониальные бипланы «Винсент». Но уже в феврале 1942 года в Ассаме начала формироваться 10-я воздушная армия ВВС США. Массовое строительство аэродромов началось с марта 1942 года, причем в плане было заложено строительство сразу 215 взлетно-посадочных площадок, рассчитанных на две эскадрильи каждый. В ход пустили где бульдозеры и скреперы, а где местных жителей с мотыгами и корзинами. 140 из них имели по две полосы с твердым покрытием, а 64 – по одной такой. Это было очень важно, поскольку в сезон дождей грунтовые площадки полностью раскисали.

Параллельно создавалась сеть наблюдения и связи. Уже в декабре 1942 года к фронту доставили 52 мощные радиолокационные станции. Это позволило полностью контролировать воздушную обстановку в прифронтовой зоне.

Ближе к осени английские королевские ВВС в Бирме, а также авиация американцев стали получать все более и более новые самолеты, причем в большем количестве. Это были прежде всего истребители «Харрикейн» и «Спитфайр», двухмоторный «Бофайтер» – служивший и штурмовиком, и ночным истребителем, и американский Р-40 «Киттихаук». Бомбардировочная авиация союзников была представлена машинами разных классов – от небольших одномоторных пикировщиков «Вендженс» до средних «Веллингтонов» и В-25 «Митчелл» и тяжелых В-24 «Либерейтор». Транспортные части и у американцев, и у англичан были укомплектованы двухмоторными самолетами С-47, С-53 (в английском обозначении – «Дакота») и более мощными С-46. Связь и санитарную службу обеспечивали легкомоторные американские машины, а также английские «Остеры».

Напротив, по сравнению с весной 1942 г. воздушные силы японцев практически не пополнились современной техникой. Уровень подготовки летного состава даже упал, поскольку наиболее опытные и боеспособные части были выведены на другие театры войны, считавшиеся более важными. Из Бирмы на Филиппины и Новую Гвинею ушли 1, 11, 50, 77-й полки. Взамен них из Японии и Маньчжурии прибыли только что сформированные части, укомплектованные устаревшими машинами. Требования местного командования о дополнительных подкреплениях отметались – всю современную технику и хорошо подготовленный личный состав поглощали операции на островах Тихого океана.