В кипе документов нашлись три записки, каждая – всего в несколько строк. Конверты не сохранились, но листы по-прежнему оставались липкими от того, чем они когда-то были запечатаны. Должно быть, их передали Албану из рук в руки – отправлять электронной почтой было бы слишком рискованно. Наверху Албан аккуратно проставил даты, вероятно, для себя.

Первая, написанная пять лет назад, гласила:

Вторая, датированная двумя годами позже:

Прикладываю новые результаты нашей работы; чувствую невероятный оптимизм, скоро все будет закончено. Скажи мне, что нашел его.

И последняя, двухмесячной давности:

Клэнси все еще был без сознания – голова свесилась набок. Я смотрела, как размеренно поднимается и опадает его грудь, и мой желудок резко сжался.

– Ах ты жалкий сукин сын, – прошептала я.

Вот почему он сюда пришел – не мог доверить это никому.

Я пролистала документы еще раз, пытаясь понять, над чем Лиллиан работала. Увидев диаграммы, я было заподозрила, что это связано с нами. Но почему, выявляя причины ОЮИН, она проводила собственные эксперименты тайно, когда одновременно с ней этим же занимались и в «Леда-корпорейшн»? В первой записке Лиллиан писала, что должна «оказаться вне его досягаемости». Неужели она думала, что ее муж извратит полученные «Ледой-корпорейшн» результаты, поставив тем самым под угрозу жизнь Клэнси?

Но тогда… почему ее сын хотел это уничтожить? Я перевернула страницы с диаграммами и графиками: внизу каждой стояло «Л.Г.». Просмотрев документы еще раз, я удостоверилась, что ни одного не пропустила. Почему Клэнси хотел их уничтожить? Скрыть местонахождение матери? Стереть с лица земли доказательства того, что она предоставляла информацию о своем исследовании Албану?

Все предположения казались бессмысленными. В последней записке сообщалось, что Лиллиан Грей выложила местоположение – свое местоположение? – на сервер. Это совпадало с тем, что рассказал Нико: слово «Профессор», которое Клэнси просил его поискать, само появилось на сервере. Только после того, как операция «Снегопад» была завершена.

Лиллиан Грей не хотела, чтобы сын догадался, над чем она работает, поняла я. Но зачем тогда его искать? Зачем позволить ему себя обнаружить, если абсолютно очевидно, что именно от него ей и нужно было защищаться?

Свет и оборудование в кабинете Албана вернулись к жизни, взорвавшись шумом и помехами, и я вскочила с пола еще до того, как радиоприемник, щелкнув, наполнил комнату восторженным хоралом «О, придите все вы, верующие»[19]. Я подняла руку, пытаясь прикрыть глаза от яркого света, и заковыляла в угол кабинета. Глаза слезились, я никак не могла рассмотреть шкалы приемника, так что нажимала кнопки и крутила все ручки подряд, пока звук, наконец, не упал до терпимого уровня. После Белого шума даже слабый стук в дверь прозвучал бы громом. На бесконечную ужасную минуту я заставила себя замереть, привыкая к миру света. Как раз столько времени потребовалось Клэнси, чтобы с низким стоном начать крутить головой.

И мне, чтобы понять: его разум снова закрыт для меня – окошко захлопнулось.

Бой снаружи увял до одиночных автоматных очередей, раздававшихся этажом выше. Рассчитывать на то, что мой уровень уже полностью зачистили от агентов-предателей, было рискованно, но здравые размышления одержали верх над страхом. Когда Коул и другие проникли в здание, большинство агентов находились на первом уровне – спали в своих комнатах, только обычная смена часовых, включая Джарвина, патрулировала территорию.

Я бы сделала все быстро. Если коридор чист, я могла бы спуститься вниз и найти остальных. Убедиться, что Лиам с Толстяком прятались вместе с Вайдой и Джудом в безопасной забаррикадированной спальне. Только сначала нужно было разобраться с Клэнси – его нужно было запереть, а замки в этой комнате вышли из строя.

Я обхватила Клэнси со спины, хорошенько вцепившись в его куртку – пуговица с золотым покрытием оторвалась и куда-то укатилась.

– Ты… – Я крякнула от натуги, чувствуя, как натянулись стежки на спине, – официально признаешься самой большой занозой в моей заднице.

Мне пришлось бросить его, чтобы отпихнуть с дороги стол. Оказавшись у двери, я глубоко вздохнула, приготовившись увидеть тела Джарвина и других агентов, но коридор оказался пуст. Вытащив Клэнси наружу, я было подумала дотащить его до медицинского блока, но заметила движение за занавесками. А вдруг это не кто-то из команды Коула? Вдоль коридора тянулась вереница дверей – большинство из них вели в помещения, куда раньше мне входить запрещалось. Открыт оказался только один чулан с пустой стойкой для оружия внутри – тело сюда вполне помещалась.

Я едва успела засунуть Клэнси в каморку, как услышала, что кто-то на всю чертову базу выкрикивает мое имя.

Я завертелась, чтобы понять, откуда идет звук. И в тот же момент из медицинского блока выбежала Кейт. Подхватив ремень винтовки, она стянула ее с плеча, стащила и отбросила в сторону черную лыжную маску. И пока мой мозг обрабатывал эту информацию, я уже оказалась в ее руках, в ее тепле, прежде чем приготовилась держать удар. Стоило только привалиться к ней, как меня накрыла неожиданная волна облегчения.

– Что ты делаешь? – спросила Кейт.

Если честно, я была так потрясена ее появлением, что выложила правду:

– Запираю Клэнси Грея в чулане.

Кейт резко отпрянула, уставившись на скрючившееся у наших ног тело. Она впервые в жизни не спросила меня, не хочу ли я поговорить о том, как себя чувствую. Мне не пришлось объяснять, почему его нельзя оставить в медблоке или в одной из комнат, откуда он мог сбежать. Она знала, кто он и чего стоит.

– Оʼкей. Принесу ключи.

– Кейт, – окликнула я ее, поймав за руку, – все закончилось?

Та улыбнулась:

– Минут десять назад.

– Правда? – прошептала я так тихо, что и сама себя почти не услышала. Так чувствует себя маленький ребенок, который заблудился в магазине и вдруг, после безуспешных поисков, снова нашел папину руку. Конечно, глупо плакать от радости, но крайняя степень усталости, доведенной до истощения, стала моим пределом, когда меня захлестнуло внезапное освобождение от страха и боли.

Кейт шагнула ко мне и взяла мое лицо в руки. Я словно наблюдала восход полной луны, прорезающей ночь.