ответ на то, что я вам сейчас скажу, — предупредил его Мэтью Корбетт прошлой ночью. — Мэри жива, и я знаю, где ее держат. Тише! Я же говорил, не шумите! Вы стали мишенью в одной очень нечестивой игре. Эта игра закончится завтра утром. Нет, я не скажу вам, где она, прямо сейчас, просто послушайте меня. В шесть часов я хочу, чтобы вы оделись и убрались отсюда. Выйдете через черный ход, через комнату Уиксов. Илай Бейнс будет ждать вас там. Я сказал… да послушайте же вы! Бейнс проводит вас в деревню. Он знает, что ему нужно делать. Вы просто последуете за ним. Со временем он расскажет вам, куда вы направляетесь, с кем должны встретиться в Браунс-Харбор и каков ваш следующий пункт назначения. Нет, Мэри нет в деревне. Откуда я это знаю? Потому что я решил, что мир духов не такой жестокий, как мир живых. Все, больше никаких вопросов. Я понимаю, что уснуть вы сегодня не сможете, но не покидайте эту комнату и ни с кем не разговаривайте, пока не встретите Бейнса утром. Вы понимаете? Кивните, если потеряли дар речи. Хорошо. Я бы пожелал вам спокойной ночи, но это прозвучало бы как насмешка над чувствами, которые вы, должно быть, испытываете. Бейнс будет ждать у задней двери в шесть часов. Оденьтесь потеплее, на улице холодно, как у ведьмы за пазухой. Все, мне пора.

***

Форбс не справлялся с замком дрожащей рукой. Энсон схватил его за запястье, забрал ключ, велел Форбсу отойти и сам открыл амбар.

Из темноты внутри донесся сдавленный вздох, когда зимний свет пролился мимо двух мужчин и осветил сцену перед ними.

Энсон заговорил первым:

— Миссис Тракстон, мы пришли освободить вас.

— Мэри? — приглушенным дрожащим голосом спросил Форбс.

С явным усилием фигура, съежившаяся под рваным коричневым одеялом, поднялась с кучи сена, отодвинутой к дальней стене. Тонкая рука потянулась, подняла ветку дерева, служащую тростью для ходьбы, и медленными болезненными шагами приблизилась к Форбсу и Энсону, поднимая другую руку, чтобы защитить бледное, тоскующее по солнцу лицо от слишком яркого света.

— О, Боже мой! — прошептал Форбс, осознав, каким мучениям, должно быть, подверглась его жена в этой отвратительной промерзшей темнице. Когда Форбс протиснулся мимо Энсона и сделал несколько шагов к Мэри — самых длинных шагов в его жизни, — изможденная женщина с выступающими скулами, остекленевшими глазами и копной грязных темных волос закричала. Это был то ли крик надежды, то ли крик отчаяния, ведь она уже и не лелеяла мечту о спасении и готовилась окончить свои дни в этой тюрьме. Ее тонкие ноги — обе сломанные и вправленные безжалостной рукой Друциллы — подкосились, и она упала. Ее поймал любящий муж, на чьих щеках замерзли слезы.

***

Мэтью и Калеб Клегг брели по снегу, следуя по цепочке глубоких отпечатков ботинок, которые вели от поместья к краю обрыва. Снег летел им в лицо. Вершина утеса превратилась в белую стену, колеблющуюся от ветра. Мэтью по-прежнему плохо видел: табачный порошок все еще слепил ему глаза.

Еще несколько шагов вперед — и какая-то фигура бросилась сквозь зимнюю дымку прямо на Клегга. Сжатые кулаки размахнулись и ударили кучера по затылку. Он приглушенно вскрикнул от боли и упал. И когда Мэтью повернулся, чтобы отразить нападение, Харрис Тракстон потащил его к краю обрыва.

Мэтью пытался сопротивляться, но рука сжимала сильнее. Кровь прилила к лицу, Мэтью едва мог дышать.

— Если уж меня все равно повесят за одно убийство, — цедил Харрис сквозь стиснутые зубы, — можно не мелочиться, а расплачиваться сразу за два.

Они приближались к краю пропасти. Перед глазами Мэтью кружились черные пятна. Он все еще боролся, но силы быстро покидали его. Сквозь пульс крови в голове он слышал грохот волн и нечто, похожее на скрежет льда о скалы внизу.

Мэтью попытался сбросить руку Тракстона со своего горла, чтобы вдохнуть, но усилие было бесполезным. Его подтаскивали к самому краю… и тут Мэтью заметил, как из белой пелены выныривает еще одна фигура, движущаяся прямо на них.

Это была Баба Яга. На ее ресницах и волосах поблескивали снежинки, мертвенно-бледное лицо — за исключением багровых пятен яростного румянца на щеках — исказилось в гримасе ненависти. Баба Яга стала свидетельницей второго убийства с Мэтью Корбеттом в роли несчастной жертвы.

Тракстон повернул голову в сторону приближающейся ведьмы.

Метла ударила по воздуху. Она угодила Харрису по лицу, и в тот же миг его хватка на горле Мэтью ослабла. Молодой человек со свистом втянул воздух и оттолкнул своего убийцу, чтобы тут же рухнуть на колени и увидеть, как Баба Яга снова орудует метлой. На этот раз Тракстон потерял равновесие.

Он сделал шаг назад.

Ледяная корка треснула и обвалилась.

Лицо Тракстона исказилось безмолвным ужасом, и он перевалился через край.

Мэтью сидел на снегу, его грудь тяжело вздымалась, а в голове все еще пульсировал страх и осознание того, что ему чудом удалось остаться в живых.

Мэрион Уикс оперлась на метлу и заглянула за край утеса.

— Никто не смеет причинять вред моему Чету. Даже хозяин, — сказала она Мэтью. А возможно, она говорила это всем призракам, ведьмам или гоблинам, что могли скрываться поблизости. Затем она решительно повернулась к Мэтью. — С вами все в порядке?

Мэтью кивнул, хотя встать все еще не мог. В этот момент Клегг, пошатываясь, поднялся, потирая ушибленный затылок и мотая головой из стороны в сторону, будто стараясь стряхнуть с себя паутину. Он присел на край рядом с миссис Уикс и посмотрел вниз.

— Он уже умер, — сказала женщина. — Такой ублюдок! Пусть море заберет его и погрузит на десять саженей под воду. — Она посмотрела на свою метлу, которой, вероятнее всего, убирала следы самоубийства Уиттона Тракстона, а затем промела ей снег из стороны в сторону, как будто избавляясь от последних следов Харриса.

Клегг помог Мэтью подняться на ноги. Они втроем направились обратно к поместью. Дункан Гэлбрейт, Уикс и Лия Клегг вышли им навстречу, и именно доктор указал на фигуры в белой дымке, поднимающиеся по холму со стороны деревни. Шли трое, и один толкал телегу, в которой лежала четвертая фигура, свернувшаяся калачиком и укрытая несколькими одеялами.