Его темные глаза прищурились, будто он оценивал Минкс в желтом свете свечей. Его брови представляли собой густые пламенные заросли, а рыжая пышная шевелюра стояла торчком спереди и сзади, закручиваясь в необузданные вихры.

— Итак, — протянул он хриплым тихим голосом, дававшим понять, что он является лидером этой банды дьявольских гренадеров, — вы хотите, чтобы мы поймали для вас вора.

— Не совсем «поймали», — так же тихо ответила Минкс.

Черт, встреться они где-нибудь в дальней комнате таверны «Железный Петух» в конце Уотер-Стрит, где вода из гавани накатывала на улицу клубами белой пены, а пришвартованные корабли стонали в своем тревожном полусне, они могли бы даже подружиться с этим парнем. Однако сейчас они были своего рода деловыми партнерами, стремящимися получить как можно больше выгоды друг от друга этой июньской ночью 1703 года в священном городе Бостоне. Днем городом правила пуританская этика тяжелого труда и усердия. Здесь прославляли Бога и источали праведность. Ночью правила менялись. И Минкс Каттер даже немного успокаивалась, когда тяжелые, как могильные плиты, нравы города, поворачивались своей второй стороной, выпуская из-под себя орды насекомых. Любой, даже самый праведный город был таким. Эта обитель пуританской веры в Новом Свете под своим каменным фундаментом скрывала другой мир, который выходил порезвиться, когда на землю опускалась тьма.

— Не «поймали», — повторила Минкс, пристально глядя на человека, мечущегося между любовью и ненавистью. Его звали Дилан Бэнди. — Нашли, да. Об остальном я позабочусь сама.

— А вы очень в себе уверены, — ответил Бэнди с легкой насмешкой.

— Уверена, — кивнула Минкс. Ее лицо осталось бесстрастным.

— Ха! — усмехнулся Бэнди, хотя веселья в его глазах не было. Он сделал еще глоток вина и снова оценил эту женщину из Нью-Йорка, но уже с повышенным любопытством и немалой долей благоговения.

Минкс Каттер прибыла в Бостон двумя днями ранее на пакетботе, который пережил целых два унижения: от разбушевавшихся вследствие ливней волн и от внезапно попавшейся на пути отмели близ колонии Массачусетс. Ее послали сюда из Нью-Йорка от имени нового работодателя — агентства «Герральд» — с заданием, которое, по мнению Кэтрин Герральд, могло бы заинтересовать Минкс. Поэтому Минкс в этот душный вечер сидела в дымной таверне, куда утонченные женщины обычно не заглядывали. На утонченность Минкс претендовать не могла, потому что уже исходила свою долю грязных опасных ночных улиц и знала, как пахнет жаркая пролитая кровь. Во всяком случае, на своих руках. Опыт, которого она набралась в преступном мире под предводительством Профессора Фэлла, отлично подготовил ее к новой работе, которая заключалась в том, чтобы решать проблемы. Так же, как это делали ее коллеги — Мэтью Корбетт и Хадсон Грейтхауз.

Возможно, Мэтью и Хадсон не вполне доверяли ей, но Минкс было на это плевать. Она понимала, что мадам Герральд отправила ее сюда, потому что сочла ее лучшей для этой работы, и доверие Кэтрин было гораздо важнее. Она намеревалась оправдать возложенные на нее ожидания. И все же ей было сложно сказать наверняка, что именно она почувствует, когда будет держать скорпиона в руке. Когда почувствует дуновение вольного ветра и услышит призывный гул кораблей, готовых отдать швартовы и отправиться в Англию. Она задумалась, вернет ли скорпиона владельцу, когда тот окажется в ее руках. Такого результата от нее ожидали. Или все же она отдаст собственные швартовы, а блеск великого сокровища в руках обеспечит ей вожделенную свободу? Интересно, думала ли о такой возможности Кэтрин Герральд, когда отправляла ее сюда?

Свобода, — подумала Минкс, и уголки ее губ немного приподнялись в легкой улыбке.

Она предала Профессора Фэлла и сбежала от него. Около трех месяцев назад она послужила причиной тому, что мечта Профессора об обогащении посредством войны, буквально взорвалась на острове Маятника[35]. Минкс должна была куда-то податься. Где-то осесть, чтобы спастись от гнева Профессора Фэлла. Конечно же, он не оставит этого просто так и придет за ней, равно как и за Мэтью. Даже сейчас она чувствовала, как закованный в перчатку кулак медленно сжимается, и знала, что рано или поздно он нанесет удар по ним обоим.

Свобода. Нет, даже скорпион не сможет мне ее обеспечить.

Но пока что она и впрямь была свободна. Или, по крайней мере, наслаждалась иллюзией свободы. Она вполне уверенно чувствовала себя, сидя в этой таверне и сжимая в руке нож под дубовой столешницей, а на ее белокурых локонах весело сидела шляпка цвета летнего леса, ее искривленный старым переломом нос вдыхал густой воздух мира насекомых, а ее умные светло-карие глаза смотрели на человека, который вполне мог попытаться прикончить ее в ближайшие несколько минут.

Дилан Бэнди, король этого каменного сада, уже успел убить двух мужчин и одну женщину в течение девяти месяцев с момента своего бегства из Англии в эту пуританскую цитадель. У него действительно был сложный характер, и его в самом деле разрывало между крайностями — любовью и ненавистью. Так поговаривали в других тавернах, которые Минкс успела посетить. В рассказах не скупились на подробности о насилии, которое творил не только сам Бэнди, но и его банда. Впрочем, и внешность у членов банды была соответствующая. Щуплый и высокий шотландец МакГил был бледным, как луна, а его лицо было изрыто уродливыми кратерами оспин. Здоровяк Бронсон с бочкообразной грудью и каштановой бородой производил впечатление заядлого убийцы и насильника. А индеец-вампаноаг[36] по имени Нип одевался по-щегольски и говорил, что от его настоящего имени белый человек сломает себе язык. Все, кроме Бэнди, проводили эту встречу стоя, прислонившись к дощатым стенам. Из глиняной трубки Нипа вырывались сизые клубы дыма, поднимавшиеся кверху и зависавшие в воздухе, словно призраки. Узкие глаза индейца скрывались за этими мистическими облачками. МакГил чистил ногти изогнутым ножом. Минкс была уверена, что в жизни он находит этому клинку и другое применение. Руки Бронсона были скрещены на груди и напоминали два крупных бревна. В его бороде застряли кусочки кукурузного хлеба с маслом, который он недавно съел.

— Вы, — прищурился Бэнди, — должно быть, выжили из ума. Прийти сюда, на мою территорию и сидеть тут, как королева мира… Вопиющая наглость! Я не привык вести дела с женщинами.

— Это заметно, — усмехнулась Минкс.

Бэнди вспыхнул.

— Неслыханно, чтобы здесь находилась женщина!

— Что ж, — сказала