Когда я выбрался на верхнюю палубу, то был поражен тем, как уютно и удобно умеют устраивать свои виллы очень богатые люди. «Дороти» стояла у довольно крупного дебаркадера, способного принимать судно значительно большей длины. По другую сторону дебаркадера была пришвартована элегантная двухмачтовая парусная яхта с вооружением бригантины: на фок-мачте прямые паруса, на грот-мачте — косые. Там многое было отделано под старину, поблескивал медный колокол, на носу сверкала бронзовая пушка времен «бостонского чаепития», и еще какие-то предметы обихода на этой яхте вызывали чувство ностальгии по прошлому.

Дебаркадер был не один. Справа от парусной яхты — она называлась «Си Игл»

— была стоянка моторных катеров разного размера. Их там было пришвартовано штук десять. Левее «Дороти», к третьему дебаркадеру были поставлены два небольших аппарата на воздушной подушке и несколько маленьких парусных яхт всех спортивных классов. А значительно дальше располагалось нечто вроде грузового терминала. Там стояло крупное судно — две-три тысячи тонн дедвейтом, не меньше, — похожее и на грузовое, и на военное. От грузового, несмотря на стрелы и лебедки, это судно отличалось слишком острым форштевнем и скоростными обводами. Очень могло быть, что когда-то оно было фрегатом ВМС США, а затем было переделано на верфях Купера для каких-то других целей. У меня даже возникло подозрение, не сохранилась ли на нем какая-то часть вооружения.

Гавань располагалась в удобной бухте, разделенной на две части каменным молом. Видимо, Купер решил разделить приобретенную им гран-кальмарскую территорию на «чистую и нечистую». В левую, «чистую», половину он не пускал суда, которые могли бы загрязнить воду бензином или соляркой. Там располагался небольшой пляж с очень светлым и чистым песочком, легкие цветастые кабинки для раздевания и душа, площадка для пляжного волейбола, зонтики, похожие на тюльпаны, и лежаки для загорающих. Сейчас, несмотря на благоприятный вечерний час, там никого не было.

Берега бухты Купер превратил в симпатичный тропический парк с удобными дорожками и лестницами из каменных плит. В нескольких местах слышалось журчание фонтанов. Все это террасами поднималось по склону горы, где розовело среди зелени двухэтажное здание в стиле испанской колониальной архитектуры, но построенное, видимо, не столь уж давно. Гора, заросшая лесом с подошвы до вершины, напоминала великана в мохнатой шкуре, сидящего по-турецки и упершего руки в колени.

В рубке «Дороти» никого не было, на носовой палубе тоже. Мы спустились в носовой салон и обнаружили там Мэри и Соледад.

Надо сказать, что в нашем обществе они вовсе не нуждались. Перед каждой стояло по вазочке с шариками мороженого и по бокалу коктейля со льдом. Посматривая друг на друга с явно сексуальной нежностью, они тихонько беседовали между собой.

— О, сколько лет, сколько зим! — сказала Соледад. — Ваша прогулка затянулась, Марселочка?

— Ну а вы, кажется, нашли общий язык? — поинтересовался я.

— Во-первых, мы его и не теряли, — заявила пиратка, — а во-вторых, быть все время пленницей и конвоиром надоедает…

— И вы решили поиграть в добрых подружек?

— Нет, — ответила Мэри, — мы просто приласкали друг друга. Кстати, я была о вас лучшего мнения, мистер Родригес. Вы так избили свою жену… Это не по-джентльменски.

— И теперь, на суде, мисс Соледад заявит, что я применял пытки, — продолжил ваш покорный слуга, — и принудил ее к сожительству в извращенной форме. Надеюсь, все уже зафиксировано судебным врачом?

— О каком суде, милый Анхель, вы говорите? — вскинула брови Соледад. — По каким законам? За какие преступления? Неужели вы сможете найти хоть одного свидетеля моих преступных деяний, кроме Мэри, Синди, Марселы и Джерри? Но вы все пятеро — одна компания. Бразильцы? Да они меня в глаза не видели! Никто и никогда не сможет доказать, что Джералд Купер-старший и его сопровождающие погибли от моей руки, так же, как и экипаж шведской шхуны. Описание «Ориона» ни в малейшей степени не походит на ориентировку, выданную гран-кальмарской береговой охране. Если вы скажете, что я вам сама призналась — вот они, полосы от ударов ремнем! — все показания, полученные под пыткой, недействительны. Более того, вам самому грозит суд за незаконный арест и за убийство моей личной охраны. Кстати, вот тут свидетелей я могу найти сколько угодно.

— Значит, вас следует отпустить и принести вам извинения? — осклабился я.

— Это приятно сделать, но позвольте спросить, любезная супруга, куда вы намерены направить свои стопы? Не на Хайди случайно?

— А почему бы и нет? — удивилась Соледад.

— Вы сегодня слушали радио?

— Очень редко трачу время на такую ерунду.

— На Хайди переворот. Партизаны взяли Сан-Исидро, а Лопес и ваш личный друг и патрон Хорхе вместе с мистером Хорсфилдом находятся сейчас на Сан-Фернандо.

Кажется, я попал в цель и насыпал перцу под хвост этой красивой сучке! Самоуверенность слетела с лица Соледад, и она, несмотря на загар, заметно побледнела.

— Это блеф! — отрывисто бросила она, глянула на электронные часы, висевшие в салоне, и произнесла: — Включите транзистор! Сейчас семичасовые новости почти по всем станциям.

Мэри флегматично встала с кресла и, подойдя к аудиовидеоцентру, вынула из шкафа большой переносной приемник.

«Говорит радиостанция „Свободная Хайди“! Говорит радиостанция „Свободная Хайди“! Второй день мы ведем передачи из освобожденного города Сан-Исидро, долгие годы изнывавшего от кровавой диктатуры черного диктатора и фашиста Лопеса!» — с пафосом вещал в эфир голос диктора. Готов поклясться, что несколько дней назад он, захлебываясь от скорби, передавал сообщения об успехах партизан по «Радио Патриа». Впрочем, «Свободная Хайди», «Хайди либре» вещала точно на тех же волнах и на том же оборудовании. Она просто сменила название.

«Сейчас по всем городам и деревням идет праздничная фиеста, тысячи людей отмечают падение диктатуры как национальный праздник. Всю ночь сегодня ликование продолжалось на Пласа де Революсьон, где собрались почти пятьдесят тысяч человек. Есть пострадавшие. Сегодня по национальному радио и телевидению выступила Первый секретарь Хайдийской народно-социалистической партии, Президент Революционного Совета республики Хайди, Главнокомандующий Революционными Вооруженными Силами Эстелла Рамес Роса, более известная как легендарная „команданте Киска“. Передаем выдержку из ее трехчасового выступления!»

В динамике хрюкнуло, зашипела запись:

«Итак, компаньерос, я рассказала вам, какой путь к свободе и независимости мы прошли. Это была долгая дорога, множество людей остались на ней печальными вехами утрат, но каждая из них приближала нас к победе. Сегодня, в этот счастливый день, все они незримо присутствуют здесь, и я произведу торжественную перекличку Героев Хайдийской Революции… Антонио Морено!

Густой замогильный бас откликнулся:

— Здесь! Герой Хайдийской революции, первый Хайдийский партизан, Антонио Морено Санчес повешен в 1931 году по ложному обвинению в ограблении банка!»