3) Текст печатный (на машинке) можно взять оттуда, т. е. из предполагавшейся книжки, и переслать «Дону» с просьбой потом возвратить его. Причем предупредить о том, что он с опечатками (как раз в этой вещи), перепечатанной из «Прозы»[909] — в самой «Прозе» — их довольно много) — если дойдет до дела, чтобы прислали обязательно корректуру.

4) Стихов, по-моему, давать не надо — разве что, если бы взяли «Пушкина»[910], то пушкинскую подборочку. Но с такой подборкой до выхода тома «Библиотеки поэта» надо поаккуратнее — то, что пройдет в сборнике, сможет не пройти — в смысле критики — в областном альманахе. А самое проходное — «Поэт и царь»[911], уже, по-моему, публиковалось, то ли в «Литературной Москве»[912], то ли еще в каком-то альманахе.

5) Напишите, что на Наталью Ефрон[913] можно не торопиться, читает она неважно (эту вещь).

6) Я думаю, что Юле[914] можно дать перепечатать начало — почему нет? Тем более что она проявила неожиданную мудрость, и теперь у нас есть целая вещь. Пришлите мне, пожалуйста, недостающий «хвост», не перепечатывая, я это сделаю сама и Вам верну. К сожалению, начало теперь у Елизаветы Яковлевны, и его у меня тут нет — но, впрочем, это никакой роли не играет, так как всё воссоединится. Просто очень хочется прочесть конец и (мысленно пока) сопоставить с черновиками, которые я хорошо помню.

7) Книги пущай поживут у Вас до моего приезда, двойная пересылка по почте — излишние «накладные расходы»; прекрасно смогу послать их из Москвы, когда приеду. Спасибо за Блока! Один из 3-х экз. можете при встрече преподнести А. А., она пришла в восторг от этой книжечки, где все ее любимые стихи, а свой экземпляр ей не отдам, так как он подписан автором соавтору… А двумя остальными «распоряжусь» по приезде… Один из них хочется послать в Париж; один подарить Зинаиде Митрофановне[915] на именины…

8) Серикову[916] отложите до лучших времен — сперва попытайтесь связаться с их елабужскими хозяевами и узнать имя сына; тогда будем искать его по 3-м фамилиям — Добычин, Сериков и Сериков-Добычин; татары сами искали его мать, и адресный стол дал справку, что она в Москве не проживает. Может быть, нет и в живых.

Погода последние дни — объедение, но я держу себя в руках и за грибами ни ногой! Андреевы уже в Москве — он, она и сын; в конце октября приедут в Тарусу — конечно, с Наташей и, конечно, к Оттенам — дня на два. Целую Рыжего!

Милая Анечка, позвоните Володе и Аде — умерла Ольга Елисеевна, похороны в воскресенье[917]. Очевидно, умерла скоропостижно, так как ни о каких болезнях не было слышно. Вероятно, повторный инсульт… Хорошо, что, по-видимому, успела повидаться почти со всей семьей, так как Андреевы (с сыном) приехали в Москву в начале месяца.

Одним словом, выразьте соболезнование, ибо — чем больше соболезнований об ушедшем, тем легче остающимся…

Целую Вас!

Милый Рыжий, спасибо пребольшое за мандельштамовы хвосты! Какая прелесть — и очень отличается от черновой тетради, где более или менее (скорее менее!) отделана первая часть, но заключительная, коктебельская, особенно сам конец, с большими пробелами. Спасибо за дождливое письмо. Хорошо, что побывали на могиле, и хорошо, что свежий глаз ничто там не «шокирует». Все (или, вернее те, кто мне знаком из «всех!») — видевшие могилу до «реконструкции», утверждают, что раньше было лучше, менее парадно. Веприцкая[918] пишет, что лебедевский горельеф (так это и называется!) нехорош, что Сарра[919] очень ожидовила Бориса Леонидовича, но как бы там ни было, хорош или плох памятник, люди к нему привыкнут (как к орфографической реформе, если она не дай Бог, совершится) — а тому, кому он поставлен, до него, как и до прочего, дела нет.

О том, привезли ли Андреевы письма (и «доклад» — воспоминания Ольги Елисеевны) я пока ничего не знаю и знать неоткуда, пока не увижусь с самими Андреевыми. Не писать же сейчас Сосинским по этому поводу! С Андреевым (в случае, если не привезли) поговорю серьезно; дело в том, что смерть Ольги Елисеевны всё меняет коренным образом; ведь всё, после нее оставшееся, принадлежит наследникам, и в основном — дочери Наташе[920], которая во Франции. Мало вероятно (хотя — кто знает!), что она отдаст подлинники; надо будет хоть копии добыть. Дело осложняется тем, что, по-видимому, Андреев скоро потеряет возможность приезжать сюда, так как Вадим в будущем году выходит на пенсию и очень возможно, даже наверно, останется доживать свой век по ту сторону. При такой ситуации ему могут больше не давать въездную визу — да и будут ли деньги на такие дорогие прогулки? Пенсия невелика.