– Куда? – крикнул Марти, с безумным видом озираясь по сторонам.

Как хорошо было бы, если бы откуда-нибудь появился автомобиль.

Потом он отказался от – этого своего желания, потому что понимал, что Другой убил бы любого, кто посмел бы вмешаться.

Они стали подниматься на холм навстречу колючему ветру, используя передышку, чтобы хоть немного увеличить расстояние между собой и их преследователем. Сейчас они пытались придумать, что делать дальше.

Марти отказался от мысли попытаться найти еще одну хижину в лесу. Большинство из них были рассчитаны только на проживание летом. В декабре в них наверняка никто не жил, если только выпавший ночью снег не вызвал в ком-то желание покататься на лыжах. Но если бы они и набрели на хижину, в которой жили, нужно было учитывать, что Другой преследовал их, а Марти не хотел, чтобы на его совести была вина за смерть невинных людей.

Дорога Двести три начиналась в конце проселочной дороги. Даже в снегопад на ней было довольно оживленно. Если бы вокруг было много людей, может быть, Другой побоялся бы их убивать. Ему пришлось бы отступить.

Но конец дороги был слишком далеко. Они не смогли бы добраться туда раньше, чем у них кончились патроны, которые были нужны, чтобы не подпускать его близко, или раньше, чем он, обладая более точным и дальнобойным оружием, не пристрелил бы их одного за другим.

Они подошли к одному из проломов в заборе.

– Давайте все сюда! – сказал Марти.

– Разве это место не покинуто? Тут нет ни души, – возразила Пейдж.

– Больше идти некуда, – сказал он, беря девочек за руки и ведя их на территорию церкви.

Он надеялся, что кто-нибудь все-таки появится здесь, увидев полусгоревший БМВ, и сообщит об этом шерифу. Ветер не раздул пламя от горящей краски, как это можно было ожидать, а наоборот, притушил его, но шина продолжала гореть, и трудно было не заметить такую машину.

Если бы подъехала пара хорошо вооруженных представителей закона, чтобы обследовать близлежащую территорию, и попытались бы разобраться, кто с кем воюет, то они не смогли бы сразу понять, насколько силен был Другой. А с другой стороны, они тоже не были простачками и такими наивными и беспомощными, как обычные люди.

После короткого колебания, во время которого Пейдж тревожно вглядывалась вдаль, где был их преследователь, она решила последовать за ним и детьми и тоже полезла через дыру в заборе.

* * *

Запасные патроны выскальзывают из его пальцев и падают в снег, когда он пытается вытащить их из мешочка на поясе. Это последние, которые он взял у убитого из фургона наблюдения.

Он нагибается, находит их в снегу и вытирает о свой клюквенно-красный свитер под университетской курткой. Он вставляет их в револьвер.

Ему придется более осторожно расходовать последние патроны. Этих двойников не так-то просто убить.

Сейчас он уверен, что женщина – такой же двойник Пейдж, как и отец-самозванец. Его настоящая Пейдж была бы покорной и послушной, как те женщины из фильмотеки сенатора. Его Пейдж наверняка мертва. Он должен смириться с этим, как ни трудно это сделать. А эта женщина или существо только притворяется, что она Пейдж, и ей это не очень хорошо удается. Девочки – такие симпатичные и похожие на настоящих, но они тоже подделка, дьявольская, опасная и внеземного происхождения.

Ему не вернуть прошлой жизни.

Его семья навсегда потеряна.

Отчаяние черным облаком окутывает его, но он не должен поддаваться горю. Он должен найти в себе силы продолжить то, что начал – или пока не добьется победы во имя всего человечества, или пока его самого не уничтожат. Он должен быть таким же храбрым, как Курт Рассел и Дональд Сазерлэнд, когда они попали в такое же тяжелое положение. Он же герой, а герои должны побеждать.

Там, ниже по дороге, четыре существа исчезли через дыру в заборе. Теперь он хочет только одного – видеть их мертвыми, вытрясти из них мозги, расчленить их на части, выпотрошить их, предать огню, сделать все, чтобы они не смогли появиться снова, потому что они не только убийцы его семьи, но и представляют опасность для всего человечества.

Ему пришло в голову, что, если он выживет, эти жуткие испытания послужат материалом для его нового романа. Он наверняка сможет преодолеть первое предложение, что ему не удалось сделать вчера. Хотя его жена и дети навсегда для него потеряны, возможно, он хотя бы сможет спасти свою карьеру.

Спотыкаясь и скользя по снегу, он спешит к проему в заборе.

* * *

На щетках лобового стекла налип снег, который быстро подмерзал и превращался в лед. Они с трудом двигались по стеклу и громко стучали.

Ослетт сверился с картой, напечатанной на компьютере, затем показал на поворот впереди.

– Там сверни направо.

Клокер включил мигалку.

* * *

Подобно кораблю-призраку "Мария Седеете", безмолвно материализовавшемуся из таинственного тумана с рваными парусами и пустынными палубами, покинутая церковь неясно вырисовывалась в падавшем снегу.

Сначала Марти показалось, что здание в хорошем состоянии. Этому способствовали плохая видимость из-за снегопада, и опустившиеся сумерки. Однако он быстро понял, что впечатление ошибочное. Подойдя ближе, он заметил, что большинство стропил крыши отсутствовало. Медные стоки во многих местах были сорваны; балки, доски едва держались, раскачиваясь и треща на ветру. Почти все окна были выбиты, а местные хулиганы исписали непристойностями когда-то красивые кирпичные стены.

Беспорядочно разбросанные здания – офисы, мастерские, детский сад, дортуары, столовая – стояли сразу за и по обеим сторонам колокольни церкви Вознесения. Секта требовала от своих членов жертвовать свое имущество в пользу церкви и жить по строгим законам коммуны.

Они не могли быстро бежать по снегу, потому что иначе начали бы отставать девочки. Они решили спрятаться в церкви, а не в других постройках, поскольку церковь была ближе всего. А спрятаться им было просто необходимо. Хотя Другой и мог бы отыскать их, куда бы они ни спрятались, через свою связь с Марти, он все-таки не мог стрелять в них, если они исчезнут из его поля зрения.

Двенадцать широких ступеней вели к двум двойным дубовым дверям высотой в десять футов с такими же высокими веерообразными окнами над каждой. Почти все стекла, за исключением нескольких красных и желтых кусочков, были выбиты, и дыры темнели между толстыми перемычками рам. Двери находились внутри арки высотой в двадцать футов, над которой было огромное, с затейливой рамой круглое окошко; в котором чудом сохранились почти все стекла, вероятно потому, что в него было труднее попасть камнем.

Все двери были старыми, исцарапанными и потрескавшимися от дождя и ветра, и с еще большим количеством непристойных надписей, сделанных аэрозольными красками, которые мягко светились в серой мгле ранних сумерек. На одной двери какой-то хулиган грубо нарисовал белой краской песочные часы в виде женщины с грудью и V-образной развилкой, а рядом красовался фаллос величиной с рост человека. Косые буквы, выбитые когда-то камнерезом на гранитных плитах над каждой дверью, обещали: "ДА ВОЗНЕСЕТ ОН НАС НА НЕБЕСА"; однако над этими словами рукой того же хулигана красной краской было написано "ДЕРЬМО".