Тридцать пять секунд.

«Ещё чуть-чуть!» – кричит астрологу Тогледо и радуется, что Мужере понятия не имеет о «правиле тридцати секунд». Кричит, отодвигает в сторону переговорную трубу и шепчет:

– Вы исполнили мою мечту, синьор инженер, и я вас не подведу. Я сделаю всё, что нужно, чего бы мне это ни стоило…

Сорок пять секунд с начала эксперимента.

«Пророк Бочик» идёт к земле. Зеркала перемещают луч смерти к пытающемуся развернуться «Резкому». На глазах Тогледо слёзы, но он не приказывает уходить.

Пятьдесят секунд.

* * *

Саймон смотрит на то, как падают на землю горящие обломки его будущего.

Он знает, что нужно идти, что дорога каждая секунда и лишнего времени нет… то есть теперь его совсем нет, потому что ход сражения изменился на сто восемьдесят градусов и банкуют мриты. Знает, что нужно срочно решать, что делать дальше… Знает. Но не может заставить себя пошевелиться. Стоит и смотрит, понимая, что вряд ли когда-нибудь ещё увидит нечто подобное.

– Теперь, Рубен, ты знаешь, что придумал Холь. Ты доволен?

Впервые в жизни Саймон называет губернатора на «ты», при этом – неожиданно для себя – вслух, и стоящий рядом Ядге немедленно интересуется:

– Полагаете, Его превосходительство погиб?

– Уверен, – коротко режет одноглазый.

Святое имя не помогло «Пророку Вуучику» удержаться в небе, не защитило от страшного изобретения Холя, и рухнувшая туша доминатора давит не только скалы Камнегрядки, но и надежды десанта.

– Что же делать?

Ядге, как все остальные гвардейцы, опытен и умел, смел, решителен, находчив, но он – военный, привык получать приказы и сейчас машинально обращается к старшему по званию, который – это военным вдалбливают с первых дней в армии – в любой ситуации обязан знать ответ на вопрос.

– Что же делать?

Они ворвались в форт, проявив отчаянную смелость и решительность, но сейчас растеряны, сгрудились толпой, ошеломлённо наблюдая за гибелью эскадры, а потом развернулись к одноглазому.

– Уходить? – предполагает кто-то из задних рядов, и поэтому Фил не успевает различить лицо труса.

Но на вопрос реагирует уверенно:

– Догонят.

– У Вени достаточно проблем.

Форт наполовину разрушен, наверняка есть жертвы среди солдат, доминатор ушёл в переход, и вряд ли Мритский соберётся преследовать отступивший десант. Саймон ещё не придумал, что делать дальше, но точно знает, что уходить прямо сейчас нельзя ни в коем случае.

– Веня – мстительный ублюдок, он обязательно отправит за нами погоню.

– Что же делать?

Далеко в небе начинает разваливаться «Пророк Бочик».

Что же делать? До сих пор всё шло по плану: через разрушенные Южные ворота гвардейцы проникли в форт, перебили стражников, попытавшихся им помешать, лихим наскоком пробились в Западный сектор – авангард уже вошёл внутрь, но теперь… теперь всё это ничего не значит, потому что эскадра погибла, и думать нужно не о приказе мёртвого Рубена, а об элементарном выживании.

– Бросим бомбомёты и быстрым маршем дойдём до Сочности! – продолжил тот же голос. – Мриты не успеют за нами!

– Нужно взять бронетяги! – рычит Саймон, положив руку на торчащий из кобуры пистолет, и всем становится ясно, что одноглазый готов пристрелить любого усомнившегося в его приказе. – В Восточном секторе есть гараж, и если бронетяги на ходу, они – наша единственная возможность эвакуироваться.

Твёрдый голос вкупе с разумным предложением дает эффект.

– Всё верно!

– Правильно!

– Берём бронетяги!

Гвардейцы снова знают, что делать, окрылены, обрели почву под ногами, некоторые уже разворачиваются в сторону Восточного сектора, а Фил берёт Ядге за плечо:

– Разделимся. Ты с тремя десятками парней должен кровь из носу взять все наличные бронетяги и захватить Северные ворота. А самое главное – подождать меня.

Последнее предложение не кажется разумным, и Ядге поднимает брови:

– А вы?

– Я попробую взять Холя или Веню.

– Зачем? – удивляется гвардеец.

– Ты представляешь, сколько заплатят галаниты за этот луч? – Фил резким движением указывает в сторону сражения. Точнее, в сторону избиения эскадры, последний корабль которой – импакто «Резкий» – уже целится носом в землю. – Если добудем информацию – утонем в золоте.

Несколько секунд Ядге обдумывает услышанное, после чего кивает:

– Я объясню парням ситуацию. Уверен, они согласятся.

– Договорились…

Последние слова Саймона заглушает чудовищной силы взрыв, который затмил даже грохот погибающих крейсеров.

* * *

– Хня…

Они не знали о «правиле тридцати секунд», понятия не имели, на что пошёл Тогледо ради человека, которым восхищался. Не видели, как бурлящий энергетический поток в клочья разрывал тяжёлые Уловители и взрывы разносили цеппель изнутри. Они были слишком далеко, и для них катастрофа началась в тот миг, когда окутанный сиянием рундер стал рассыпаться на части.

А голубое стало белым и горячим.

Молнии из «штыря» теперь добивали до самой земли, возвращались и вспыхивали ослепительными шарами, делая белое всё более и более плотным. Несколько секунд отдельные молнии ещё можно было различить, но потом в Пустоте прорвало какую-то плотину, и из «окна» устремился смертоносный дождь невиданной мощи. И гигантский рундер полностью растворился в тумане ослепительного сияния, разрушился, словно разбитый ударом гигантского молота, обломки его втянулись ввысь, и небо захлопнулось, словно ничего не было. Словно всё это привиделось.

И лишь пять горящих горбов указывало на то, что несколько секунд назад в лазурной высоте кипела страшная битва.

– Что это было? – прошептал Мерса. – Вы видели? – Вопрос прозвучал глупо, но Андреас пребывал не в том состоянии, чтобы искать умные. – Видели?

– Что-то пошло не так, – ошарашенно протянул Бааламестре.

– Сначала – так, – напомнил Гатов.

– Сначала – вообще фантастика.

Смертоносный луч поразил учёных. Не как смертоносный, а как торжество разума, очередное подтверждение величия человеческого гения. И они не стеснялись на сильные эпитеты.

– Из-за чего случилась катастрофа? – осведомился Мерса. – Почему погиб рундер?

– Перегрузка цепей? – предположил Павел, но себе, а не отвечая на вопрос – алхимика он не слышал. – Надо прикинуть мощность, которую Алоиз вытащил из Пустоты, узнать, что за материалы он применял для передачи энергии…

Гатов увлёкся, вытащил из кармана карандаш и огрызок бумаги и был готов погрузиться в расчёты, но Бааламестре не позволил: