Мои пальцы забарабанили по колену.

– Давай, малышка, я думаю, у тебя получится, – подбодрил меня Кирилл. Вышло это абсолютно по-издевательски.

– Ладно. Хорошо. Я люблю тебя, – тихо сказала я. Говорить о чувствах мне не нравилось, а в любви я признавалась лишь однажды. Сереже, на берегу ночного моря. И единственными свидетелями моих слов были безмолвные звезды, что сияли над нами.

– Не слышу.

– Я тебя люблю! – повысила я голос, чувствуя, как почему-то вдруг сердце стало биться нервно и беспокойно. Кирилл улыбнулся. – Что, опять не слышишь? Я люблю тебя! – крикнула я, и вдруг сама подумала, что это был словно крик о помощи.

– Сильно? – спросил Кирилл с непонятной жадностью, не спуская с меня немигающих глаз.

– Сильно.

– Насколько сильно?

– Насколько можно любить море.

– И на что ты готова ради своей любви?

– На все… Хватит! – не выдержала я, не понимая, почему смотрю на него, как загипнотизированная, и отвечаю на эти вопросы.

– Тшшш, – прижал палец к губам Кирилл. – Помни, что ты в образе, ты любишь меня. Играй свою роль качественно. Чтобы я поверил.

Вот как? Сейчас сыграю. Сейчас так сыграю, ты облезешь!

Я подалась к нему и взяла за руку – он не ожидал этого и едва заметно вздрогнул.

– Знаешь, Кирилл, – хрипло заговорила я. – У меня есть тайна.

– Какая, Наташа? – шепотом спросил он.

– Ты – здесь. – Я приложила его ладонь к своей щеке. – Ты – в моей голове. В моей памяти, в моих мыслях. С той самой минуты, как я увидела тебя. С того самого мгновения, как почувствовала тебя. Сначала я этого не понимала. Но… Как только твои губы коснулись моих, там, в самолете, ты оказался еще глубже.

– Звучит пошло, – не смог не улыбнуться Кирилл, но его улыбка померкла, когда я положила его ладонь на левую сторону груди, чувствуя сквозь ткань футболки тепло, которое, казалось, заливало меня словно солнечный свет.

– Теперь ты здесь – в моем сердце. Когда ты бросил меня в самолете, когда я не знала, кто ты, я захлебывалась мыслями о тебе. Я столько плакала, Кирилл. Я безумно хотела увидеть тебя хотя бы еще раз – чудаковатого парня с накладной бородой, который целуется так, что внутри все замирает. А потом я встретила тебя вновь – наверное, это была судьба, не иначе. Уже в образе рок-звезды. И моя любовь стала ненавистью – это ведь так легко, всего один шаг. Когда ты так ужасно со мной поступил, я не знала, что делать и как теперь жить – все было разрушено. Но я начала все с чистого листа, потому что никогда не сдаюсь. И встретила тебя в третий раз – когда ты, поняв свою ошибку, прилетел ко мне. И навсегда украл мое сердце.

Я убрала его ладонь с груди и легонько подула на нее.

– Если бы я знала, где находится моя душа, я бы приложила твою руку к ней, – улыбнулась я, не сводя глаз с молчащего Кирилл. – Так сильно я тебя люблю – человека, который пообещал спасти меня. И который несмотря ни на что остается со мной, поддерживает и помогает. Я очень тебя люблю, хоть и знаю, что мы никогда не будем вместе. Но мне все равно. Главное, что сейчас ты рядом. А что будет потом… Плевать. Так сильно я тебя люблю, Кирилл, – закончила я.

– Почему ты решила, что мы не будем вместе? – вдруг спросила Кирилл.

Я победно улыбнулась.

– Потому что на самом деле я тебя не люблю, – пожала я плечами. – Спектакль закончен. Ты поверил, да?

И я звонко рассмеялась, хотя внутри со мной творилось что-то странное. И щеки горели так, будто меня по ним отхлестали тонкими прутьями.

Кирилл громко рассмеялся и захлопал в ладони.

– Браво! Браво! Ты прекрасная актриса, лапуля! Столько искренности в голосе! Я чуть не расплакался!

Я раскланялась, а он включил свет, возвращая все на свои места. Будто бы ничего этого и не было – ни моего подрагивающего голоса, ни его прожигающего насквозь взгляда.

– Доволен? – хмуро спросила я.

– Еще как доволен! Лучший спектакль в моей жизни! А теперь пойдем спать! Второе мое желание выполнишь ночью.

– Помни – ничего пошлого, – напомнила я, чувствуя досаду.

– Безусловно, – заверил меня Кирилл. – Доброй ночи, лапуля. Я позвоню в колокольчик.

– Какой еще колокольчик?!

– Поймешь, в какой. Кстати, в астрологию я не верю. Я просто по жизни упрямый. И спасибо за искреннее признание – отправлю Октавию, записал.

Помахав мне телефоном и подмигнув, Кирилл ушел. Довольный. Почти счастливый.

А я сжала кулаки.

Все, что я говорила ему о своей любви… Все это было вырвано из сердца. Потому что это было правдой. Почти правдой. Я не знала, люблю я его или это просто симпатия.

Я долго плескала в лицо холодной водой, чтобы успокоиться. То, что у меня есть чувства к этому человеку, было неоспоримым фактом, и я должна была просто принять это, чтобы не страдать понапрасну. Я легла в постель, и в голове все еще звенели собственные слова о любви.

«Я люблю тебя».

– Просто прими это, – прошептала я и с головой укрылась одеялом, чтобы в лицо не светила круглая желтая луна.

Кирилл сделал то, что обещал.

Едва я только уснула, он действительно стал звонить в проклятый колокольчик прямо посреди ночи. От ехидного перезвона я подскочила на месте, обозвала его про себя последними словами, забыв о чувствах к Кириллу, и слезла с кровати – пришлось идти к нему в комнату. Я была так зла, что дверь распахнула пинком.

В его полутемной спальне негромко и тягуче звучала музыка – что-то из нью-эйдж. В стеклянных стаканах горели свечи, которые мы сегодня купили. Едва уловимо пахло мятой и бергамотом. Облаченный лишь в темно-синие спортивные штаны Кирилл сидел в позе лотоса посреди своей двуспальной кровати и медитировал, соединив большие и указательные пальцы. Вид у него был на редкость просветленный.

Услышав мои шаги, он приоткрыл один глаз.

– А вот и ты. Не грохочи так. Видишь, я постигаю дзен, – заявил Кирилл, и я крепче сжала губы. Издевается, скотина облезлая, точно издевается! Разбудил меня посредине ночи для очередного представления! Клоун, от которого в панике сбежал весь цирк. Но… какой же он милый, когда полуобнажен. Меня раздирало от противоположных чувств.

– Дзен, говоришь, постигаешь? – прошипела я сквозь зубы. – А больше ничего постигнуть не хочешь?

– Вселенской любви, лапуля, – благословенно кивнул мне Кирилл.

– А вселенских волшебных пенделей не выписать? – хмуро поинтересовалась я. – Могу даже без рецепта.

Он открыл второй глаз и теперь смотрел на меня с нескрываемым ехидством. А я почему-то уставилась на небольшое, но абсолютно глупое тату на его животе, выглядывающее из-за ремня. Розовое пони, блюющее разноцветной радугой. Набил же себе такое, а! И какой у него все-таки пресс классный. Боже, о чем я думаю.