Она сделала еще шаг, и под ногой хрустнула ветка. Все головы повернулись в ее сторону. Бобби замерла. Одетая во все черное, с волосами, покрашенными в черный цвет, она сливалась с ночью. Они ничего не заметили.

А она не сводила глаз со своего Джеки Джо. Холодно блеснул металл, и кто-то придвинулся ближе к Джеку… нет, к Томасу. Она должна звать его именем, под которым он прожил всю жизнь. Совсем рядом с ее сыном стоял мужчина, и в его вытянутой руке она разглядела пистолет.

«Гарри, ну где же ты? — хотела она закричать. — Чего ты ждешь? Уолтер?» И вдруг поняла, что они ждут ее сигнала. Ведь она была их вожаком.

— Не-е-е-е-ет! — закричала она, включив свой фонарь, и, не прячась, напролом бросилась через кусты. Рядом с ней вспыхнули, освещая полянку, два других фонаря.

Выстрел взорвал ночь.

Джон Франсискас лежал неподвижно. Его глаза были полуоткрыты, а дыхание — прерывистым и едва заметным. «Ближе, — мысленно приказывал он охранникам. — Еще чуть ближе».

— Давай быстрее, — сказал тот, что был рядом, — надо выяснить, есть ли здесь врач.

Краем глаза Франсискас видел, что один из мужчин выбежал из конюшни. Другой склонился над ним, прижимая ухо к его груди. Скосив глаза налево, Франсискас заметил рукоять пистолета, торчавшую из расстегнутой кобуры. Совсем рядом с его пальцами.

Охранник поднял голову, бросив взгляд в сторону открытой двери.

— Ты там пошевеливайся! — крикнул он вдогонку.

Франсискас рывком сел и выхватил пистолет из кобуры. Он рассчитал все до последней мелочи. Вскрикнув от удивления, охранник не успел отреагировать, и Франсискас, сняв пистолет с предохранителя, выстрелил ему прямо в грудь. Мужчина с хрипом повалился на пол, и детектив, приставив к его лбу пистолет, нажал на спусковой крючок. Перевернувшись на бок, Франсискас с трудом поднялся на ноги.

— Фрэнки, что там?

В дверь вбежал второй охранник. Пошатываясь, Франсискас пошел ему навстречу, выстрелил раз, другой, и человек наконец упал. Его голова ударилась о бетонный пол, как пушечное ядро. Франсискас прислонился к стене и отдышался. Его увечья оказались гораздо серьезнее, чем он предполагал. Разбитая скула нестерпимо болела. Со зрением было еще хуже: свет разлетался на тысячу осколков, словно он смотрел на мир в калейдоскоп. Он сделал еще шаг и выглянул за дверь, потом осмотрел конюшню. Рядом никого не было.

«Ну, давай, парень, — подбадривал он себя вслух. Голос не дрожал, и это вселяло надежду. — Кто знает? Может, и получится». На мгновение вспомнилась Вики Васкес. Вдруг она все-таки подарит ему еще один шанс. Просто выслушает…

Держа палец на спусковом крючке, Франсискас продвигался по пустой конюшне. Каждый шаг давался ему с трудом — заносило то влево, то вправо, и он едва удерживал равновесие. Его шатало, как покосившийся дом. Да уж, Вики он бы сейчас понравился! Она еще, может, взяла бы в мужья мужчину постарше и с больным сердцем, но полуслепой калека с лицом как у разбившегося гонщика — это совсем другая история.

Сейчас ему надо выбраться наружу. Всего десять шагов. Он несколько раз выстрелит и позовет на помощь. Сбегутся люди. Он сунул руку в задний карман и нащупал обложку для жетона. Хотел улыбнуться, но не мог: было слишком больно. На мгновение Франсискасу стало тепло и на удивление спокойно.

Он протянул руку к двери, ведущей на улицу, но произошло что-то странное: он еще не коснулся ее, как дверь распахнулась ему навстречу. Он попробовал отступить, но из-за слабости не успел, и дверь сильно ударила его. Он совсем не видел, кто там вошел. Проклятый глаз! Отслоение сетчатки — вот в чем причина. Почти не целясь, он выстрелил. Но прежде, чем детектив успел снова нажать на спусковой крючок, что-то обжигающе горячее врезалось ему в грудь и свалило на пол.

Он посмотрел вверх и увидел над головой покачивающийся фонарь-«молнию». Свет вокруг стал быстро меркнуть, словно кто-то убавлял фитиль. Во рту сильно пересохло, он почти не мог дышать.

Гилфойл наклонился над Франсискасом и выхватил у него зажатую в руке обложку. Открыв ее, он тщательно прощупал складку между жетоном и кожей, ничего не нашел и, выругавшись, бросил ее на пол.

— Это единственное место, где я забыл посмотреть, — сказал он. — И все двадцать пять лет меня это мучило. Где они? Что ты сделал с отпечатками Джаклина?

Франсискас попробовал открыть рот, но тело больше его не слушалось. Он хотел сказать, что отпечатки в безопасном месте: он послал их туда, где они пригодятся. Подальше от таких, как Гилфойл и Джаклин.

— Где отпечатки? — снова спросил Гилфойл. — Я должен знать, черт возьми.

Но Франсискас больше не слышал его. Он плыл. Над конюшней, над сосновым лесом, высоко в небо.

Томас Болден дернулся при звуке выстрела. Вдруг оказалось, что пистолета около его шеи больше нет. Неожиданно полянку осветили огни, и взволнованный голос закричал «нет!». Развернувшись, Болден сбил Волка с ног, затем вскочил на него и принялся бить в лицо и голову. По груди и по всему телу разлилась зверская боль, накрывая его ревущей огненной волной. Но теперь она не имела значения и только разжигала его ярость. Сейчас важно было лишь одно — бить не переставая. Снова и снова он поднимал кулаки и опускал их на лицо убийцы.

Высвободив руку, Волк ударом в челюсть повалил Болдена на землю. Потом перекатился и вскочил на ноги. Его лицо покрылось синяками, из носа текла кровь. Болден тоже встал, и они начали кружить друг против друга. Пистолет лежал на земле между ними.

Рядом метались другие фигуры. Высокий седой мужчина с фонарем в руке наносил удары Ирландцу. Дженни, захватив рукой шею светловолосого охранника, крепко повисла на нем. Откуда-то донесся приглушенный выстрел, за которым последовал хруст, словно чем-то тяжелым раздробили череп.

Волк выплюнул сгусток крови и небрежно вытер лицо. Болден ждал, собираясь с силами. Волк напал первый. На этот раз Болден, перехватив удар, вцепился ему в запястье и заломил руку. Тот упал на землю. Опустившись на грудь противнику, Болден вдавил колено в грудную кость и руками нащупал дыхательное горло. Его пальцы сомкнулись, и Волк забился на снегу. Он царапал Болдену лицо, пытаясь добраться до глаз. Тогда Болден перенес весь свой вес на руки и хрящи начали поддаваться…

— Нет, не надо…

Томас не слышал этих слов. Он стал сжимать сильнее. Его большие пальцы глубоко вошли в горло. Он не сводил взгляда с горящих карих глаз, желая навсегда погасить в них огонь ненависти.

— Хватит!

Чьи-то руки, схватив за плечи, оторвали его от сканлоновца. Волк рывком сел. Выступившая из-за Болдена фигура ударила Волка фонарем по лицу. Наемник упал на землю и затих.

Болден повалился на спину, жадно глотая воздух. Над ним, с фонарем в руке, встала Бобби Стиллман. Ошеломленный, он смотрел на нее — на свою мать.

— Здравствуй, Томас.

Пол в джипе совсем пришел в негодность: ржавчина выела дыры размером с гранату, да еще каменная соль и годы негуманной эксплуатации. Болден сидел на заднем сиденье, закутанный в шерстяное одеяло. Он видел ледяную дорожку, бегущую под ними, слышал, как под колесами шуршит гравий. Каждый удар, каждый поворот или изменение скорости заставляли его морщиться от боли. Разумеется, адреналин и эмоциональное возбуждение на какое-то время помогли справиться с ней, но этого было недостаточно. Рядом сидела Дженни, а за ней — его мать, Бобби Стиллман. Машину резко занесло на скользкой мостовой, и Томас чуть не вскрикнул, но, сжав кулаки, сдержался.