Четыре спецгрузовика.

Четыре белоглазых дисциплинированных финна, плохо понимающих, куда они приехали, и плохо понимающих по-русски.

Четыре сопровождающих чернобыльца — от развилки.

Финских шоферюг радушный Гомозун сразу упек в корпус:

— Покушать с дорожки? А по стакану? Погодка — бр-р!

Чтоб турмалаи отказались по стакану?! Но… им на станции сказали: отцепиться и — домой.

— А у нас в России семь пятниц на неделе. Переиграли. «Окошко» свободное выдалось на площадке. Щас наши «негры» опорожнят ваши фуры, и вы с ними же, с фурами, — домой. Так как насчет по стакану?

Чтоб турмалаи отказались насчет по стакану!

Распаковали:

Токмарев инстинктивно соблюдал дистанции. Хотя уже ЗНАЛ: внутри — не говно, не «сборки».

Показания дозиметров, которыми оказались оснащены все работяги поголовно (не МКС-1, универсальный, последнего поколения, но РКСБ-104 тоже не барахло, сгодится), — сняли крышку-экран, и стрелки дозиметров не дрогнули: 20 миллирентген было и есть.

Кроме того, заглушки под крышкой не оказалось. Будь внутри «сборки», экранирующая заглушка — всенепременно. Не «сборки»…

Но и до того, до того, до того — рессоры. Под грузом активного дерьма они бы подсели до предела, налицо же — солидный запас. Вес урана и вес бумаги — разница. Таможеннику начхать, он в другой области спец. А спец в области атомной энергетики навскидку определит — не «сборки».

Не они. И не апельсины. И не бочках. Мешки из черного-непроницаемого целлофана. Формой, плотностью, весом — со строительные кубики.

Выгрузили:

Из гаражных боксиков явились мини-погрузчики «Komatsu» — новенькие, на ходу.

Зашныряли туда-сюда.

Туда — к одному из квадратных, хлюпающих грязью трехметрово-глубинных провалов будущего фундамента с хищными арматурными столбами: сваливай, сваливай! плюп-плюп!

Сюда — к стремительно пустеющим фурам, за новой порцией.

Почему «кубикам» уготовано именно такое складирование?

Старший приказал!

Старший над всеми — Гомозун Олег Викторович. Он в нумерах водку трескает, бельмы заливает чуди белоглазой, чтоб та и не вспомнила поутру, куда ее ночью занесло. (Начальник хорош, когда в его отсутствие процесс идет как по писаному-предписанному.) Токмарев — старший на разгрузочный период и в пределах отпущенных полномочий.

Артем соблюдал дистанцию, чтобы еще и не выпускать всех из поля зрения. Палец на спусковом крючке «тэтэшки». Мало ли! Не переоценил ли друг-Оля бескорыстие работяг?

Не переоценил вещий Олег!

Один из кубических мешков, естественно, прорвался. Глянули псевдоравнодушно, пощупали оброненные пачки, опоясанные бандеролькой. Чего с ними делать?

— В сторону! — псевдовсезнающе гаркнул Артем. — Мешочек в сторону! Продолжать! — палец на спусковом крючке.

Чего продолжать-то? Все… Закончили. Фуры пусты. Подземная фундаментальная емкость на две трети полна.

Чуть не забыли. Старший приказал бетонные плиты поверх настелить. Не забыли, нет. Просто башенный кран чего-то не фурычит. Застоялся с прошлой осени. И темно. Возиться и возиться. Может, завтра подъедем? Со специалистом? А, шеф? На двадцать минут работы. Или сейчас — до рассвета промудохаемся и ничего не гарантируем. Погодка опять же бр-р… Но что им, кубикам, сделается за полдня? Они же в пластик закатаны. А, шеф?

Погодка, конечно, бр-р. Дрянь погодка. Летнее время! Апрель, апрель на улице — а на улице февраль. Снег. Или дождь. Снег с дождем. Дождь со снегом. Лето, блиннн! Хреновое лето… И в голове у Токмарева стало потрескивать исподволь — контузия заворочалась, пробудившись от резкого аврального «навались, ребя!».

А, ладно! Под свою ответственность. И то! Что им, кубикам, сделается за полдня? Гомозун говорил о разгрузке, про бетонные плиты не говорил. Посчитал само собой разумеющимся? Ну и… У кого-то само собой разумеющееся, а у кого-то погодка барахлит, кран барахлит, голова барахлит.

Езжайте!

Уехали:

Гурьбой всыпались в обшарпанный ЛАЗик.

Прежде было к Токмареву:

— Так мы закончили, шеф! — Дай миллион, дай миллион, дай миллион!

Но смурной-лысый, выпущенный таки Артемом из поля зрения, уже шел от завхоза-экспедитора-повара, от парадного подъезда, — с пухлым нагрудным карманом, — пальцуя бригаде колечком «о’кэй!»

Завелись, уехали.

В общей сложности, два часа. Управились.

…Без комментариев.

Здесь и сейчас твоя миссия окончена, профессионал Токмарев, — то ли в качестве дезактиваторщика, то ли в качестве мента.

Идиотизм!

Когда от человека требуют идиотизма, его всегда называют профессионалом.

Ступай в светелку — иерархически старший брат, друг-Гомозун водки-«смирновки» нальет за неоценимую помощь! Нальет, гм-гм, как пить дать! Примешь «губастого» и на боковую. Полчетвертого утра.

«Это судьба, старик, что ты здесь и сейчас, это судьба!» Или бОльшую помощь мент-Токмарев оказал коммерсанту-Гомозуну, очутившись в нужное время в нужном месте — и не здесь и сейчас, а в пятницу вечером, сунувшись в свою бывшую квартиру (ныне офис «Tuore tuuli»), со всеми вытекающими… Спутал карты, выбил из колеи, отвлек на суету сует — труп, милиция, то, се. До грузовиков ли с говном «Свежему ветру»! (Г-ну Пудрэ — до грузовиков. Но он далеко-высоко-недосягаемо. А тут отдувайся за него аборигены Чепик, Жуков и др.)

Снег с дождем. Дождь со снегом. Производственная тема исчерпана. Холодрыга. Один, совсем один.

А у них, в «бунгало», — финальная пьянка с проникновенными речами, провоцирующими комок в горле от гордости за…

Комок в горле — да. У Артема. Откуда ни возьмись. Не от гордости. Волей-неволей впал не в детство, но в отрочество: никому я не нужен, никто меня не любит!

Тс-с, Токмарев! Это рецидив погоды, это давление, это реакция: после штурмовщины — расслабон. Пересиль и плюнь.

Плюнул. И пересилил. Бы. Не разыграйся контузия по нарастающей. Белое каленье!

Гомозуну бы — с его полусимуляционным «уй-юй!».

Юдину бы — с его хваленой игротекой «Здоровье» для снятия пограничных состояний, головных болей и пр-р-р…

Гречаниновой бы — с ее целительным массажем под вонь сандаловых палочек!..

Артем на цыпочках (мало-мальское сотрясение отдавалось дичайшей болью) нетвердо про-шест-во-вал в корпус, в холл, по лестнице в коридор, в номер, откуда гомон.

Открыл (мимолетно уязвился: для барина, для иерархически приподнятого, супер-люкс на запоре берегли, а для нас, для черной кости «на земле», и бизнес-класс сгодился?!).

Не переступив черту, не войдя в супер-люкс, доложил «старшему брату»:

— Груз доставлен и уложен. Люди отбыли. Распоряжения?

— Те-о-ома, иди к нам! — завопил одноклассник-Гомозун. (Умеет, паразит, прикинуться!) — Все нормуль?!