Именно там, да еще в Иркутских ночных клубах и салонах, по утверждению квартирной хозяйки, собиралась порой «приличная публика» – коммерсанты и люди, имеющие обширные, в том числе даже международные связи в оккупированном японцами Харбине и даже в Шанхае. Именно такие люди сейчас Цепенюку и были нужны!

Однако идти в коммерческий ресторан в кожаном комиссарском обличье было делом не только рискованным, но и абсолютно бесперспективным в плане знакомств с нужными людьми.

Озарение, как это зачастую бывает, пришло к нему внезапно. В городе открылось множество частных ателье по пошиву дамского и мужского платья. И вот тут-то чекистское обличье можно было с успехом использовать!

Нахальства экс-есаулу Цепенюку было не занимать. Одевши «кожан» и перепоясав себя портупеей, он нанес визит частному портному, принимавшему заказы под вывеской: «Зельцер. Последние парижские моды и шляпы!».

С самым суровым выражением лица Цепенюк взмахнул перед лицом Зельцера своим страшным мандатом, и в приказном порядке потребовал предъявить все бумаги, имеющие отношение к частно-коммерческой деятельности. Он долго перебирал ворох бумажек, испепелил Зельцера пронизывающими взглядами, хмыкал и крутил головой. Разумеется, разрешение на частную деятельность он объявил оформленным неправильно, в патенте усмотрел подозрительную подчистку, каких-то бумаг у Зельцера не оказалось и вовсе. Криво улыбаясь, Цепенюк приказал перепуганному портному собираться, захватив с собой корзинку для белья, кружку с ложкой и сухой паек на три дня.

Пока портной трясущимися руками собирал вышеперечисленное, визитер шагал по мастерской взад и вперед. И явно заинтересовался парой мужских пиджаков, исчерканных мелком и висевших на манекенах. От Зельцера не укрылось и то, что страшный посетитель украдкой пощупал ткань и даже поинтересовался ее происхождением.

Зельцер, как и его папа, дедушка и прапрадедушка, был человеком умным. Отложив корзинку, он осторожно завел с «чекистом» разговор на мануфактурные темы и скоро преуспел в этом! Посетитель оказался вовсе не кровожаден и готов был предоставить портному – с учетом большого количества иждивенцев на его старой шее – неделю для исправления всех выявленных «недочетов». В общем, сговорились: корзинка временно отменяется, через неделю уполномоченный получает два костюма, а Зельцер – снисходительное прощение от «властей».

Надо ли говорить, что работа была выполнена в срок, а об оплате материала и трудов речи не было вовсе. Более того: при примерке пиджаков в жилетном кармашке одного из них обнаружилось две «катеньки» – на что посетитель только сурово погрозил Зельцеру пальцем, а тот закатил глаза и всем своим видом продемонстрировал полнейшую непричастность к появлению купюр…

Путь в коммерческие заведения был теперь открыт, однако Цепенюк понимал, что доверия без солидной рекомендации новый в коммерческих кругах человек не вызовет. Но как найти рекомендателей в Иркутске, где у него нет солидных знакомых? Конечно, иногда рекомендацию вполне могут заменить нахальство и пущенная в глаза пыль. Но полагаться на такое можно не всегда, и с изрядной долею оговорок. Поэтому Цепенюк приготовился терпеливо ждать удобного случая, или счастливого знака судьбы. В ожидании такого случая или знака судьбы он пристрастился к посещению толкучих рынков.

Помимо прочего, ему нравилось бродить в толпах людей, озабоченных поиском хлеба насущного, прицениваться к вещам, которые он вовсе не собирался покупать. На толкучках он без зазрения совести присваивал то, что могло ему пригодиться, – это было вовсе не трудно! Для «экса» – акта экспроприации, говоря языком эсеров, – требовалось несколько составляющих: нужная Цепенюку вещь, беззащитный или вовсе престарелый продавец и отсутствие вблизи настоящих чекистов и милиционеров.

Накануне своего первого «выхода в свет», то бишь в коммерческий ресторан, он, облачившись в кожаную униформу, посетил толкучий рынок. Побродив по нему с полчаса, он приметил старичка со слезящимися глазами, украдкой предлагавшего покупателям золотой хронометр с оригинальным брелоком. Взяв старика за воротник, Цепенюк громко начал призывать свидетелей явного нарушения правительственных указов. Толпа зевак мгновенно стала рассасываться, и очень скоро «чекист» остался без свидетелей. А присев якобы для того, чтобы почистить сапог, Цепенюк остался и без старичка, проворно юркнувшего в толпу. Убегая с толкучки мелкой тряской рысью, старичок вслух причитал: «Бог с ними, с часами! Ноги унес – и на том спасибо пророку Моисею!» Поглядев вслед старичку, «чекист» купил у спившегося театрального художника набор бородок и усов разных размеров и цветов, а закончил «выход в народ» конфискацией шикарного букета цветов.

«Эксы» были, конечно, делом рискованным: на толкучках постоянно проходили массовые облавы, во время которых милиция, особисты и красноармейцы «гребли» всех подряд. Арестованных сгоняли в обширные подвалы, и начиналась «фильтрация улова» с тотальной проверкой документов. Цепенюк пару раз попадал в такие облавы и, выведя для себя несложный «кодекс поведения», всякий раз отделывался легким испугом. Главным было: не иметь при себе оружия, не глядеть в глаза тем, кто тебя допрашивает и периодически замолкать, сводя глаза в кучку и пуская из угла рта ниточку слюну…

Вторым ценным приобретением Цепенюка во время посещения толкучего рынка была забавная и в то же время весьма многозначительная безделушка – мифический орден «Возрождение России». Это название есаул услыхал, продираясь сквозь толпу мешочников и спекулянтов.

– Я сорок лет коллекционирую награды и знаки отличия, молодой человек! – горячился представительный покупатель. – И смею вас уверить, что никогда в России не было такого ордена! Это просто подделка! Талантливая, но подделка!

– Вы просто не можете знать, уважаемый! – глухо бормотал оппонент, заросший бородой до самых глаз мужчина. – В добровольческих формированиях Белого движения изначально существовал железный принцип: награждение старыми царскими орденами за отличия в боях русских против русских невозможно!

Услыхав про Белое движение, Цепенюк изо всех сил заработал локтями, пробиваясь к таким любопытным собеседникам. Оказавшись прямо за ними, он сбавил темп и стал двигаться рядом, делая вид, что высматривает кого-то в толпе и что его совершенно не интересуют никакие разговоры.

– Но в гражданской войне, изволите ли видеть, как во всякой другой, тоже случались подвиги! Согласны, уважаемый? Стало быть, нужны какие-то знаки отличия. Стимул для воинов, если хотите! – горячился бородач.

– Так вы, молодой человек, – старик оглянулся и понизил голос. – Так вы, молодой человек, военный? Офицер?

– Это не имеет к теме нашей беседы ни малейшего отношения, – бородач тоже оглянулся, царапнул взглядом Цепенюка. – Ежели помните, я, находясь в несколько стесненных обстоятельствах, предложил вам, как специалисту и знатоку, приобрести сей орденок-с. Так как, Сергей Сергеевич? Берете?

– Повторяю, молодой человек: я такого орденка, как вы изволите говорить, не знаю-с! А золотой лом не покупаю: не мой профиль! Да и опасно по нынешним временам…