– А вы собирались на вечеринку?

– Нет. У нас с ней была договоренность: она не ездит на рождественские вечеринки ко мне на работу, а я – к ней. Мне показалось, она ждала своей с нетерпением.

Вильнёв был явно смущен.

– И что? – спросил Гамаш.

– Да нет, ничего. Это личное. Не имеет никакого отношения к тому, что произошло.

– И все-таки скажите.

Вильнёв вгляделся в лицо Гамаша и вроде бы понял, что терять ему нечего.

– Мне приходила в голову мысль, не завела ли она роман. Нет, никогда ничего подобного с ней не случалось, но тут с ее новым платьем и вообще… Она столько лет не шила себе платьев. И она казалась такой счастливой. Я ее давно такой не видел.

– Расскажите мне про рождественскую вечеринку. На ней должны были присутствовать только сотрудники?

– В основном. Всегда появлялся министр транспорта, но ненадолго. А в этом году ходили слухи, что будет особый гость.

– Кто?

– Премьер. Мне это казалось не ахти каким событием, но Одри просто дождаться не могла.

– Жорж Ренар?

– Oui. Может, она поэтому и платье сделала. Хотела произвести на него впечатление.

Вильнёв посмотрел на дочек, лепивших снеговика в маленьком переднем дворе. Арман пожал руку Гаэтану Вильнёву, помахал девочкам и сел в машину.

Он посидел несколько минут, обдумывая услышанное. Судя по всему, объектом атаки они избрали туннель Виль-Мари.

Одри Вильнёв, заполняя отчеты, явно понимала: что-то тут не так. Она много лет проработала с данными по ремонту и знала разницу между фактически выполненным объемом работ и плохо выполненными работами. Или вообще не выполненными.

Возможно, она даже закрывала на это глаза, как и многие ее коллеги. Но настал момент, и она поняла, что больше не может молчать. И как в такой ситуации могла поступить Одри Вильнёв? Она была человеком порядка, дисциплины. Прежде чем заявить о своих подозрениях, она собрала информацию.

И обнаружила то, чего ей знать не полагалось. Нечто похуже, чем сознательное небрежение, чем коррупция, чем катастрофическое состояние объектов, ремонт которых не производился десятилетиями.

Она обнаружила план ускорения катастрофы.

А что потом? Мысли Гамаша метались, пытаясь соединить все части этого страшного пазла. Что стал бы делать специалист среднего уровня, обнаружив факты всепроникающей коррупции и заговора? Пошел бы к своему начальнику. А если бы начальник ему не поверил, то пошел бы к начальнику начальника.

Но никто из них не реагировал.

Вот в чем крылась причина ее угнетенного состояния. Ее нервозности.

А в чем причина радости в конце?

У Одри Вильнёв, умелого организатора, имелся запасной план. Она сделала себе новое платье на рождественскую вечеринку, нечто такое, что мог бы заметить престарелый политик. Она бы подошла к нему словно невзначай. Может быть, даже затеяла бы флирт, вероятно, попыталась бы подзадорить его.

А потом рассказала бы о своих находках.

Премьер Ренар поверил бы ей. Она не сомневалась.

«Да, – подумал Гамаш, – кому, как не Ренару, было знать, что она говорит правду». Он завел двигатель и двинулся в центр Монреаля.

Проехав несколько кварталов, он остановился у телефона-автомата.

– Дом Лакост, – раздался детский голосок. – Говорит Мелани.

– Твоя мама дома, детка?

«Пожалуйста, – взмолился Гамаш. – Пожалуйста».

– Минуточку, s’il vous plait. – Потом раздался крик: – Мама, мама, тебя к телефону!

Еще несколько секунд, и он услышал голос инспектора Лакост.

– Oui?

– Изабель, не могу говорить долго. Намеченный объект – туннель Виль-Мари.

– Боже мой, – вполголоса проговорила она.

– Мы должны его закрыть. Немедленно.

– Поняла.

– И, Изабель… Я подал заявление об отставке.

– Да, сэр. Извещу остальных. Они захотят знать.

– Удачи, – сказал он.

– А вы? Вы куда?

– Назад в Три Сосны. Я там оставил кое-что. – Он помолчал, потом сказал: – Ты можешь найти Жана Ги? Позаботься, чтобы с ним сегодня ничего не случилось.

– Я постараюсь убрать его как можно дальше от всех этих событий.

– Merci.

Он повесил трубку, позвонил Анни и предупредил, чтобы она держалась подальше от центра города, после чего вернулся в машину.

Сильвен Франкёр ехал на заднем сиденье черного внедорожника. Тесье сидел рядом с ним. За ними ехал фургон без номерных знаков еще с двумя агентами и необходимым оборудованием.

Франкёр был рад случаю убраться из города – он представлял, что там должно случиться. Подальше от потрясений, подальше от возможных обвинений. Ничего такого к нему не прилипнет, если он вовремя доберется до этой деревни.

Все быстро шло к финалу.

– Гамаш не стал заезжать в управление, – прошептал Тесье, глядя на свой прибор. – Он в восточной части Монреаля. В доме Вильнёв. Не заехать за ним?

– А чего нам беспокоиться? – сказал, улыбаясь, Франкёр. Все складывалось идеально. – Мы обыскали дом. Он там ничего не найдет. Он теряет те крупицы времени, что остались. Думает, что мы поедем за ним. Пусть так и считает.

Тесье не смог найти Три Сосны ни на одной карте, но это не имело значения. Они приблизительно знали, где расположена деревня – близ того места, где всегда исчезал сигнал Гамаша. Но «приблизительно» не устраивало осторожного Франкёра. Он не хотел никаких задержек, никаких неизвестностей. Поэтому он действовал наверняка. Нашел того, кто точно знал, где находится деревня.

Франкёр посмотрел на изможденного человека за рулем.

Жан Ги Бовуар крепко сжимал баранку, на его лице застыло бессмысленное выражение. Он вез их прямо в Три Сосны.

Оливье выглянул из окна. С чердака Мирны открывался панорамный вид на деревню – на три громадные сосны и на главную дорогу, ведущую из деревни.

– Ничего, – сказал он, вернулся и сел рядом с Габри.

Тот положил свою большую руку на изящное колено Оливье.

– Я отменил репетицию хора, – сказал Габри. – Наверно, не стоило этого делать. Пусть бы все шло как обычно. – Он посмотрел на Оливье. – Боялся, что напортачу.

Снова воцарилось молчание. Тяжесть ожидания.

– Давайте я расскажу вам историю, – сказала Мирна, подтаскивая свой стул ближе к печке.

– Мы тут не в детском саду, – огрызнулась Рут, но посадила Розу к себе на колени и повернулась к Мирне.

Оливье и Габри, Клара, Жиль и агент Николь – все сели потеснее вокруг теплой печки. Подошел Жером Брюнель, но Тереза осталась у окна – смотреть на дорогу. Анри лежал рядом с Рут и глядел на Розу.