— А если, например, так: Кортленд умер героем?

— Лучшая ложь, — пояснила Джейн, — та, в которую люди хотят верить.

Мне повезло, что дерево оказалось относительно молодым: колючки его были многочисленны и довольно коротки — в отличие от того, что росло по ту сторону тропинки. Все же нога и рука ныли, а сок ятевео жег мои раны. Я был рад наконец увидеть реку, где я смыл с себя все и потом выжал одежду. После этого начался долгий путь назад, к основанию обрыва и зенитной башне.

Прошло много времени, прежде чем мы снова заговорили друг с другом: каждый погрузился в собственные мысли. Человека сбивает с толку, когда он внезапно вынужден переоценивать все, что знает, пересматривать свой взгляд на мир в свете новых фактов — и когда он понимает, что все, принимавшееся им за правду и справедливость, оказалось лишь изощренным умопостроением. Больше всего мне не давала покоя мысль: от чего страдала моя мать, раз у нее диагностировали плесень? Радовало лишь, что отец не был ее лечащим цветоподборщиком.

— Почему они убивают всех перезагрузочников? — наконец нарушил я молчание. — Почему не перевоспитывать их, как это и утверждается?

Джейн задумалась.

— Мне сперва казалось, что самая хитроумная часть всей системы — это связь между цветом и возможностью приказывать. Правила определяют все стороны нашей жизни, но наша приверженность к спектру делает их для нас разумными и заслуживающими доверия. Но потом я стала считать, что, может быть, все куда проще, что сложность правил и строгость хроматической иерархии — лишь средства, а цель совсем другая.

— Какая же?

— Устойчивость. Сообщество, в котором каждому отведено свое место, каждый знает свое место и непрерывно работает, чтобы не утратить доверия. Если ты хладнокровно определяешь главную цель общества как долговечность — а не справедливое устройство, — то все сводится к простому поиску средств ее достижения. Система не будет ждать, пока кто-нибудь не проявит свою дисгармоничность, — она выявит ее на ранней стадии и из предосторожности пошлет человека на перезагрузку. Если задуматься об этом, устройство ее покажется очень изобретательным.

— Я бы первый приветствовал такое устройство, — сказал я, — если бы не убийства невиновных. Но раз уж мы собираемся рассказать всем правду, Главной конторе придется объясняться. В конце концов, правила действуют для каждого, независимо от цвета или положения. Если ее начальник знает о Верхнем Шафране, он лично несет за это ответственность.

— Почти наверняка. Но у Главной конторы есть много средств защиты: префекты, взаимный аудит, НСЦ — и ночновидцы. Мы должны ступать осторожно и не оставлять следов.

— А у тебя есть план?

— У нас был план. Но без Зейна и Охристого я не знаю, что делать. В понедельник меня ждет перезагрузка, но, вероятно, я при помощи конвейера отправлюсь в один из дальних углов Коллектива — к бандитам или что-нибудь в этом роде.

— За поход в Верхний Шафран вместе со мной тебе полагается семьсот баллов, — сказал я, — но это даст лишь краткую передышку. Отец должен мне тысячу, а Томмо сделал ставку на наше возвращение. Со всем этим мы можем вернуть тебе гражданство.

— Конечно, разумнее было бы остаться в городе, — заметила Джейн.

Мы немного помолчали: день стоял жаркий, мы спешили, а в гору шагать было куда тяжелее.

— Итак, — сказал я, когда мы сделали последний поворот и перед нами показалась зенитная башня, — есть хоть какие-нибудь хорошие новости?

Джейн посмотрела на меня с улыбкой.

— Думаю, ответ заключается в уловке. При некотором обходе правил можно внести в них мелкие изменения. Мы станем использовать правила, чтобы изменить их.

— Нарушение через соблюдение?

Она кивнула.

— Мне нравится такая формулировка.

— Как мы выведем Верхний Шафран из игры? — спросил я. — Ведь это первостепенная задача, правильно?

— Может, и нет. Надо выяснить, какие трудности нас ждут, прежде чем предпринимать что-нибудь.

— Но ведь тысячи людей умрут, если мы не сделаем чего-нибудь!

— А миллионы умрут, если мы потерпим неудачу. Мы не можем позволять себе ошибок, Эдди. Как часто, по-твоему, серая с ночным зрением и потенциальный красный префект, обладающий совестью, сходятся вместе и желают что-то изменить? Если мы будем поступать необдуманно, или поспешно, или не подготовившись как следует, нас просто заставят замолчать. И может пройти несколько сотен лет, пока кто-нибудь снова не выступит против системы. Неосторожные разговоры о призраках привели к гибели тысячи восьмисот человек в Ржавом Холме. Весь Южный Зеленый сектор стал жертвой плесени сто семьдесят шесть лет назад. Как ты полагаешь, из-за чего? Из-за крупного восстания или опрометчиво сказанного слова? О Главной конторе точно известно одно: для нее нет никаких ограничений.

Мы миновали зенитную башню и пошли вверх. Подъем сменился уклоном. Когда тени стали удлиняться, мы дошли до пурпурного дерева. Я шел медленнее, чем обычно, и мы опаздывали. Я лишь надеялся, что Томмо подождет нас.

— Так в чем же твой план? — спросила она.

Я поразмыслил.

— Остаться в Восточном Кармине и стать красным префектом.

Джейн улыбнулась:

— Ты — во власти, я — вне ее, вместе мы можем кое-чему научиться. И выработать план. А в нужный момент нанести удар.

— Значит, жизнь, как обычно, заботится о нас?

— Как обычно. Именно так. Старый хроматический вздор: за темнотой — рассвет.

Я внезапно остановился.

— Что такое, огурчик?

— Есть одно препятствие.

— Большое?

— Размером со слона. Предполагается, что я женюсь на Виолетте.

— Я как раз думала, когда же ты вспомнишь про эту гадость.

— Джейн…

— Да?

— Ты выйдешь за меня?

— Разве вы с Виолеттой не помолвлены?

— Я ни с кем ни о чем не договаривался.

— Твой отец запретит тебе.

— Я так или иначе уговорю его. И потом, смотри: это разозлит де Мальва, как ничто другое.

— Я согласна, — без колебаний ответила она. — Ты сам выберешь время, чтобы объявить об этом.

Мы снова поцеловались. Я испытал теплое, неизъяснимо прекрасное ощущение. И не только от физического действия, но и от беседы — беседы между юношей и девушкой, у которых есть высокие идеалы и великий план. Общие секреты, товарищество, взаимные обязательства — все это было частью моего ощущения. И конечно, поцелуй — в отличие от предыдущего, без привкуса жидкости ятевео. Мы остановились. Джейн стояла с закрытыми глазами.

— Мм, — произнесла она, — как это здорово. Слушай, а почему вчера ты не отправился домой в Нефрит? Я знаю, что из-за Виолетты все планы насчет Констанс рухнули, — но тебе не пришлось бы с риском для жизни идти в Верхний Шафран.