Минут через двадцать грохнул выстрел. Шарко увидел, как вдалеке над Колонией в небо взлетели птицы.

Начался обратный отсчет: они обнаружили его исчезновение.

Свора начинала травлю.

Его горло горело, но он ускорил темп и, как только достигал клочков зыбкой земли, принимался бежать, а потом снова проваливался в холодную воду, затянутую ряской, заросшую водяным латуком, кротонами, папирусом, громадными листьями водяных лилий. Все здесь было безмерно враждебным.

Пропитавшаяся водой куртка набирала растительность, цеплялась за ветви. Тогда он стянул ее с себя и отбросил в сторону.

Проходили минуты, но у него было ощущение, что он совсем не продвигается вперед, что дерево с раздвоенным стволом все так же далеко. Какая-то голенастая птица с длинной белой шеей взлетела в тридцати метрах от него, вспоров небо. За ней последовали и другие.

Вдруг ему показалось, что он слышит вдалеке шум мотора.

Эти засранцы собирались преследовать его на лодке.

Гудение ширилось, становилось все громче. Должно быть, загонщики заметили взлетевших птиц, которые вырисовывались на фоне неба, словно часовые.

На последнем издыхании Франк устремился к затопленной бамбуковой рощице. Стволы тут были частыми, как прутья тюремных решеток. Он с трудом протиснулся меж ними, погрузился в воду по шею и перестал шевелиться. То, что он не видел свое тело в этой черной воде, пугало его до смерти. Он мог тут поймать целую тучу всякой гадости. Его грудь горела, конечности занемели, он начал дрожать, и его снова охватил приступ тревоги: он больше никогда не увидит свою семью.

В конце концов он взял себя в руки, мысленно превратив свое тело в горящий факел. Через несколько минут он увидел, как перед ним медленно проплыла небольшая надувная лодка «Зодиак». На борту было четыре человека, вооруженных карабинами, – угрожающие, бешеные физиономии, бритые черепа или, наоборот, курчавые шевелюры до самых плеч. На носу лодки был укреплен погашенный – пока – прожектор.

И там же лежала, словно распятая, его шотландская куртка.

Шарко затаил дыхание, оставив над водой только голову.

Воспаленные глаза обшаривали каждый поворот протоки, крутились в своих безумных орбитах.

Суденышко прошло прямо перед его носом и повернуло, следуя изгибу русла.

Звук мотора постепенно затихал, но по-прежнему гудел, как незримая угроза.

Шарко встал и продолжил свой крестный путь. Наконец после получаса мучений ему удалось-таки достичь дерева с раздвоенным стволом. Его легкие, руки-ноги окоченели от холода.

Он вылез на маленький островок, частично покрытый спутанной растительностью, корни которой уходили в землю. И, стуча зубами, укрылся в небольшом углублении, размышляя, сколько же часов ему удастся так выдержать.

Вторник, 21 августа 2012 года

Дом Камиля Прадье сгорел почти полностью.

И сегодня, во вторник утром, Люси блуждала по кучам золы, которые еще несколько часов назад были столовой. Над ее головой было синее небо, а неподалеку от себя она могла видеть Николя Белланже, ходившего взад-вперед по саду, прижав к уху телефон.

Команды экспертов из отдела пожаров и взрывчатых веществ только что прочесали тут все с помощью собак, специально натасканных, чтобы отыскивать следы веществ, ускоряющих горение. Они нашли обуглившиеся остатки канистры из-под спирта для розжига. Судя по результатам их анализа, тут было несколько очагов возгорания, и это вполне соответствовало тому, что видела Люси, проникнув в горящий дом: прежде чем пуститься в бега, Камиль Прадье почти повсюду раскидал горящие поленья.

Куда он направлялся, пока не угодил в ДТП? И где находится их Камиль? Эти вопросы беспрестанно крутились в голове Люси, и она искала ответы на них в его доме. Она даже рискнула спуститься в подвал, в этот закоулок мрака, где Прадье предавался своим ужасным занятиям. Ей казалось, будто она идет по серому снегу. Все расплавилось, все было уничтожено под воздействием высокой температуры. Остались только пепел, покореженная сталь да почерневший бетон.

Похоже, они ничего не найдут здесь. Ни малейшего признака, указывающего, где могла бы находиться Камиль Тибо.

А стрелки часов все крутились и крутились.

Николя Белланже ждал ее снаружи. Робийяр и Левалуа остались на Набережной, в общем зале, где один приводил в порядок массу различных отчетов, протоколов и прочих бумаг, как того требовал дивизионный комиссар, а другой искал информацию о похищениях глаз или опытах над человеческим телом в странах Восточной Европы.

Наконец капитан убрал телефон и потер себе виски. Его лицо было замкнутым и суровым.

– Только что говорил с врачом из больницы. Он мертв, Люси. Прадье ночью умер.

Люси опешила:

– Не может быть.

Белланже даже не скрывал своего уныния:

– Предполагаю, что у тебя тоже ничего?

– Ноль.

– А Франк?

Люси покачала головой и поджала губы:

– По-прежнему ничего. Когда мы с ним говорили в последний раз, он направлялся в психиатрическую больницу где-то рядом с Корриентесом, точнее не знаю. Вроде бы Торрес, что-то в этом духе. С тех пор ничего, ни звонка, ни эсэмэски. Я начинаю по-настоящему беспокоиться.

Люси ожидала, что Николя бросит ей что-нибудь вроде «Франк – железный мужик, ничего с ним не случится» или же «У него, наверное, телефон разрядился», но он просто предпочел сменить тему:

– Я добыл кое-какую информацию насчет машины Прадье. Пожарные очень старались вынуть его GPS из салона, но столкновение было лобовым, от него только труха осталась. Зато они сумели достать из бардачка пачку квитанций с бензозаправок. Сканы с них получишь по возвращении на Набережную. Мне бы хотелось, чтобы ты просмотрела их в первую очередь. Нам надо все исследовать, все узнать о жизни этого монстра, понять, как он действовал.

Люси посмотрела ему прямо в глаза:

– Так, значит, ты мне доверяешь?

– Ты, Жак и Паскаль без колебаний последовали за мной, хотя знали, что не всегда придется действовать по правилам. И к тому же… Ты спасла мне жизнь. А я даже не нашел времени поблагодарить тебя.

– Да ладно, – отозвалась Люси.

На губах Николя появилась бледная улыбка.

– Похоже, у меня с головой совсем худо. – Он вздохнул, подумал. – Ах да, по поводу того маленького скелета. Я наконец получил результаты анализов ДНК, они подтверждают нашу гипотезу. Этот ребенок – биологический сын Жан-Мишеля и Элен Флорес. Это он родился в больнице Ларибуазьер восьмого октября тысяча девятьсот семидесятого года.

– И умер через несколько дней…

– Да, Микаэль Флорес, продолжим называть его так, был ребенком на подмену, похищенным в Испании, чтобы скрыть эту драму. Тайна, которую Жан-Мишель Флорес будет хранить большую часть своей жизни.