свою очередь, тоже не сидел без дела. Он обратился за помощью к кардиналу в Риме (который по стечению обстоятельств приходился ему дядей) и подробно изложил Филиппу II свою версию событий. Король публично не высказывал герцогу Пармскому никаких упреков, однако считал именно его виновным в катастрофическом поражении. Недовольство короля вынудило герцога объявить об официальном прекращении «Английского предприятия» – по крайней мере, в тот момент.

Не все в Англии радовались победе. Лорд Говард, мучимый угрызениями совести, без обиняков написал королеве о том, что среди солдат и моряков быстро распространяются заразные болезни. «Милостивая госпожа, с великой скорбью я вынужден сообщить вам о том, в каком состоянии находится здесь ваш флот. Распространяются и свирепствуют многочисленные и опасные болезни; даже новые люди, которых мы вербуем на наши корабли, сегодня заразившись, завтра уже умирают; увы, таков неизменно печальный исход великих деяний во славу отечества, но я не сомневаюсь, что милостью Божьей и при надлежащей заботе Вашего Величества зараза должна отступить». Тяжесть положения требовала срочных мер. Говард сообщил Тайному совету, что люди «ежедневно умирают, заболевая на кораблях, в большом количестве, а сами корабли так пропитаны порчей и заразой, что мы подозреваем настоящую чуму».

О серьезности ситуации свидетельствовало то, что «на многих кораблях едва хватало людей, чтобы поднять якоря». В одном только Плимуте из 500 человек команды «Элизабет Бонавентуры» погибло уже 200, и список с каждым днем пополнялся. На борту «Элизабет Ионы» из всей команды выжил только один человек.

Расстроенный до глубины души, Говард признавался Берли: «Самое горестное зрелище здесь, в Маргите, – это те люди, которые, не имея никакого пристанища, умирают на улицах… Какое сердце не наполнится горечью при виде тех, кто доблестно служил, а теперь так жалко гибнет». Говард сделал все, что мог: он продал часть личного серебра, чтобы оплатить неотложные нужды своих людей, и умолял Совет убедить королеву «открыть кошелек», чтобы помочь больным и умирающим солдатам. Нельзя было допустить, «чтобы люди, так славно послужившие, страдали от голода». Ответ Елизаветы поражал ледяным бессердечием. Она поручила Берли передать Говарду, что «в случае смерти, увольнения больных и тому подобного можно сэкономить часть общего жалованья». Смерть давала удобную возможность избавиться от дефицита бюджета.

После длительного ожидания казначейство все же выделило требуемые средства. Раненые матросы получили в общей сложности 80 фунтов стерлингов, а сотня героических моряков, направлявших брандеры при Кале, получили 5 фунтов стерлингов. Но эти деньги предназначались не каждому из них – это была общая сумма, которую все они должны были разделить между собой. Не зная, что еще предпринять, Говард выхлопотал раненым морякам нищенские лицензии, разрешающие им просить милостыню на пропитание. Одна из таких лицензий позволяла Уильяму Брауну, канониру, «в которого угодило ядро, причинив ему много горестных ранений… и оставив его навеки искалеченным», просить подаяние при церквях в течение одного года. Таковы были скудные награды солдат и матросов, подаривших Англии великую морскую победу.

Испания, хотя и потерпевшая поражение в битве, гораздо лучше заботилась о своих солдатах. Когда Филипп II услышал, что некоторых из них отпустили со службы, не заплатив сполна положенную сумму, он написал резкое письмо, в котором предупреждал, что такое поведение «противно христианскому милосердию и решительно чуждо моей воле». Поэтому «те, кто служил и служит мне, должны получать не только то, что им причитается, но и вознаграждение сверх того, насколько позволяют наши средства». Он назначил скрупулезно честного представителя для надзора за выплатой пособий оставшимся в живых, а также вдовам и сиротам погибших в бою. Он даже отправил два корабля с аварийными запасами для испанских судов, которые могли до сих пор блуждать где-то в море. Хотя непрекращающийся приток огромной добычи из Нового Света помогал покрыть расходы на Армаду, Испания постепенно все больше увязала в долгах, и Филиппу II в конце концов пришлось объявить о банкротстве.

19

«Самый высокооплачиваемый пират»

Триумфальные настроения в Лондоне оказались недолговечными. Елизавета и ее советники бдительно следили за тем, что делает Испания; люди Дрейка, одержавшие славную победу, голодали на кораблях, а сам Дрейк кипел негодованием и беспомощной яростью. Положение усугублялось тем, что встречный ветер не давал ему выйти из Плимута.

В апреле 1589 г., вне себя от досады, он высказал свои претензии лорд-казначею. «Я никогда еще не писал Вашей светлости в таком недовольстве ума, как сейчас. Причина его (если будет угодно Вашей светлости) в том, что Божьей волею встречный ветер удерживает наши корабли в гавани, по причине чего мы ежедневно расходуем свои запасы продовольствия, не исполняя никакой службы, – возмущенно писал он. – Мы всеми силами пытались растянуть свои средства, насколько позволяли обстоятельства, и даже брали взаймы у друзей. Однако численность наших людей велика, а наши ежедневные расходы слишком высоки по той причине, что мы вынужденно остаемся на суше, и дальше так продолжаться не может».

Со временем положение исправилось, и Дрейк, с трудом вырвав для своих людей долю жалованья из железной хватки королевы, вышел в море. Через месяц, 8 мая 1589 г., он писал лорду Берли о последнем успехе англичан у берегов Галисии (на северо-западе Испании прямо к югу от Лондона): «23-го числа последнего месяца мы встретились с Ортингаллом в Галисии при очень восточном ветре. На следующий день мы высадили в Гройне [Ла-Корунья, Испания] 7000 наших людей и той же ночью попытались взять город, в чем нам, однако, [помешал] сильный дождь и ненастная погода. 25-го числа мы атаковали город с моря и с суши и взяли его, потеряв из своих только 20 человек, в то время как противник потерял пять сотен. С тех пор как мы прибыли сюда, ветер всегда был встречный и очень сильный, на море стояло большое волнение, и постоянно шел ливень».

Несмотря на неблагоприятную обстановку, удача сопутствовала Дрейку. «Прибыв туда, мы обнаружили четыре больших корабля, готовые вместе с новой Армадой отправиться в плавание против Англии. Среди них был галеон “Святой Иоанн”, прежде служивший флагманом во флоте испанского короля. Этот галеон мы сожгли, а остальные три захватили. Всего мы взяли у врагов в этих местах, с их кораблей и из города, около 150 пушек, и лишили эту новую армию немалого количества провизии. Чтобы потянуть время, сдерживаемые встречным ветром, мы поставили батарею против стоящего на возвышенности города, и обнаружили, что он очень хорошо защищен, поскольку в нем расположились отряды старых солдат, ожидавших там сигнала, чтобы выступить с этой армией». Всего в городе насчитывалось 15 000 солдат, и Дрейка крайне беспокоило