В разоренной Вязьме русские войска получили короткий отдых.

«Генерал Вильсон, бывший личным свидетелем вчерашнего сражения, описывает это своим соотечественникам. Из Петербурга нарочный отправится с известием об этой победе в Лондон»[1223].

Скажем несколько слов об известном уже нам Вильсоне. Участник 1-й и 2-й антифранцузских коалиций и Египетской экспедиции британских войск, он с 1806 года выполнял дипломатические поручения в Петербурге, Константинополе и Бухаресте, а с августа 1812 года был назначен представителем при штабе Кутузова. Сэр Роберт имел переписку не только с послом генералом Каткартом, но и с Александром I. Если ему верить — другие о том почему-то не пишут, — Вильсон, «…получив в команду от Милорадовича 500 казаков, успел с ними ворваться в Вязьму и захватил там несколько пленных». Попутно генерал спас «…какое-то швейцарское семейство, состоявшее из матери и двух красавиц-дочерей, которых отправил в безопасное место»[1224].

«В Вязьме в последний раз мы видели неприятельские войска, победами своими вселявшие ужас повсюду и в самих нас уважение. Еще видели мы искусство их генералов, повиновение подчиненных и последние усилия их»[1225].

* * *

«Князь Кутузов отдал следующие распоряжения: 1) Милорадовичу следовать по пятам неприятеля и теснить его;

2) Платову, двигаясь с правой стороны, опережать одним переходом и нападать на головы французских колонн;

3) графу Орлову-Денисову[1226] предпринимать то же самое с левой стороны; сам Кутузов с главной армией намерен был направиться параллельно Милорадовичу и держаться с ним на одной высоте. Главной целью фельдмаршал поставил не допустить Наполеона влево, в край, богатый продовольствием, удержать на разоренной Смоленской дороге и выморить на ней голодом»[1227].

«События, сопровождавшие отступление французов от Вязьмы до Смоленска, заключались в следующем: несколько арьергардных стычек между Неем и Милорадовичем под Семелевым и Дорогобужем; марш корпуса Евгения Богарне через Духовщину, где он надеялся найти в большем изобилии продовольствие; на переправе 11 ноября через реку Вопь он был вынужден бросить свои 60 орудий, так как их не удалось втащить на крутой берег реки; в Смоленск он прибыл лишь 13-го после неимоверных усилий; потеря целой бригады пехоты в 2 тысячи человек из дивизии Бараге д'Илье[1228] под командой генерала Ожеро[1229] (она заняла Ляхово по дороге в Ельню и 9 ноября была окружена и взята в плен Орловым-Денисовым и тремя другими начальниками партизанских отрядов); потеря 1500 быков, согнанных к Смоленску для продовольствия армии и попавших в руки казаков, и, наконец, первый сильный мороз, возвестивший о приближении зимы»[1230].

«С 23 октября погода резко изменилась к худшему: начались метели и мороз дошел до 10 градусов. Если голод с трудом могли переносить войска Наполеона, то борьба со стужей и вьюгами была совершенно не под силу уроженцам теплых стран. На дороге от Вязьмы до Смоленска, где два месяца тому назад шли гордые победители, теперь они же лежали мертвые или ползали безумные и, потеряв способность речи, молча глодали лошадиные кости. Только в гвардии, шедшей с Наполеоном, сохранялся какой-нибудь порядок и было продовольствие, а остальная армия превратилась в нестройную толпу; люди с жадностью набрасывались на палых лошадей и, чтобы согреться, обирали и оставляли голыми ослабевших товарищей; по выступлении с биваков вокруг костров оставались замерзшие. Наполеон расстреливал отстававших пленных, чтобы они не могли рассказать о расстройстве армии»[1231].

«Кто не видел французов в одних фраках, с руками в карманах, весело пляшущих на морозе, когда термометр показывал десять или двенадцать градусов? Цыгане, не погибая, в кибитках своих всю зиму кочуют у нас на Севере. Отчего же русские, преследуя французов, подобно им, не падали, как мухи? Оттого, что они были в шапках, в шубах, даже в лаптях и не с пустыми желудками; оттого, что воины непобедимой армии шли наги, босы и голодны. В таком состоянии должны бы они были гибнуть и среди лета»[1232].

«26 октября передовые войска Милорадовича имели удачное дело с Неем в восьми верстах от Дорогобужа, на реке Осьме; французы побросали орудия в воду и отошли в город, где Ней упорно удерживался, давая возможность отойти армии и обозам к Соловьевой переправе, а вице-королю к Улховой слободе; но авангард Милорадовича пошел на штурм, французы отступили и, уходя, зажгли Дорогобуж; к счастью, густой снег помог солдатам потушить пожар. Едва смолкли последние выстрелы, как из лесов стали показываться жители, не веря еще радости видеть соотечественников, а не французов; потребовалось долго уверять их, что неприятель изгнан навсегда, после чего потянулись со всех сторон к городу укрывавшиеся жители; восторг был так велик, что престарелый священник со слезами на глазах бросился к ногам Милорадовича, призывая Господа во спасение воинов»[1233].

«Вильсон… вместе с Милорадовичем вступил в Дорогобуж 26 октября. Если верить ему [замечает публикатор «Записок» Юрий Васильевич Толстой, товарищ обер-прокурора Святейшего синода], то Милорадович только по его убеждению выслал несколько егерей, которые обнаружили, что город не очищен неприятелем, как полагали, но в нем еще были оставлены две дивизии. "Совет был полезен: при всем том Милорадович задаром потерял 100 человек; нас самих едва не убили…"» — последние слова принадлежат самому Вильсону[1234].