они к нему перейдут, я откорректирую ему показатели. Ты только ему об этом не говори. Сам-то как к этой реорганизации относишься?

— А как я могу относиться к тому, что у меня работы в два раза меньше будет? Только с радостью.

— Ну и хорошо. А он у меня попрыгает.

Прошло примерно два месяца после реорганизации. Я балдел: рабочий день в 18–00 заканчивается, все субботы и воскресенья — мои. Кайф! Тем, кто привык к нормированной пятидневке трудно объяснить, какое это счастье. Жаль, что оно недолго у меня длилось. В один прекрасный день звонит Мурашко:

— Ты там не устал еще бездельничать?

— Нет, только во вкус вхожу.

— Не входи. Переделывай свою должностную инструкцию, вписывай в нее пункт — руководство ОРО-2 (такое название было дано новому отделу ДВОТ, сформированному из моих оперов).

— Мне вписывать в должностную инструкцию руководство отделом, находящимся в штате вышестоящего таможенного органа?

— Да.

— Так это в управлении согласовывать нужно.

— Согласовывай, я им письмо отправлю.

Вы тогда, Сергей Николаевич, эпически обосрались. Если во время переводов моих отделов в ДВОТ кто-то еще говорил, что я не справился с оперативной работой, поэтому меня так ущемили, то после того, как моя новая должностная инструкция пошла на согласование, в ГУБК, в ДВТУ, во Владивостокской таможне и в самом ДВОТ народ стал глумиться: забрали у Балаева оперов и обгадились.

Я был единственным заместителем начальника таможни в системе, который руководил еще и подразделением вышестоящего таможенного органа. Феномен, созданный самим Мурашко.

Он же думал, что у меня есть начальник ОРО. Был на должности начальника крендель, которого он мне дал вместо Исаченко, которого я уволить хотел. Игорь Сазонов. По пьянке Сазонов сам мне проболтался, что приставлен ко мне для информирования руководства о моих безобразиях. Наверно, очень на него руководство надеялось в этом плане. Только он не оправдал доверия, безобразий у него выявлять не получалось, получалось только от огорчения пить почти по-черному после работы, а иногда еще и в рабочее время. Он и так по своим качествам для руководства отделом был неспособен, так еще и водочка добавилась. Отделом же руководил я напрямую. Когда мои оперативники оказались в ДВОТ всё и вскрылось. Показатели полетели вниз. У Мурашко не было другого выхода, кроме как позориться, приказав мне взять отдел ДВОТ под себя.

Теперь мой рабочий день выглядел так: до обеда у себя во Владивостокской таможне, после обеда — в ДВОТ до 17 часов. Потом опять — во Владивостокской таможне. И после 18-ти часов — снова в ДВОТ до упора. Охренеть какой «удобный» график был…

* * *

…Да, просили же еще про Эрнеста Бахшецяна, начальника Дальневосточного таможенного управления, который залетел на пять лет (если точно помню) за превышение должностных полномочий. Эрнест до суда, пока был под следствием, во время суда и после, визжал, как резанный, что его засадил Мурашко, которому он мешал крышевать контрабанду.

То, что его засадил Мурашко — правда. Точнее, половина правды. Мурашко в этом участвовал, но главной фигурой в игре был Игорь Литвинов, начальник ССБ ДВТУ, подчиненный этого же Бахшецяна.

Как бы я не относился к Мурашко, но Бахшецян — это было вообще нечто.

К слову, Мурашко вполне серьезно подозревал, что я играю на стороне Бахшецяна. Он и сам у меня напрямую спрашивал: «Какие у тебя отношения с Бахшецяном?». И Игорь Иванович Литвинов меня предупреждал, что Мурашко считает, будто я человек Бахшецяна.

При этом я никогда с Бахшецяном лично не встречался и лично с ним не разговаривал, просто на всех совещаниях, касаемых вопросов правоохранения, Эрнест Анзорович, как заведенный твердил: «Балаев-Балаев-Балаев… Надо работать, как Балаев». Но это было связано с тем, что у меня в те годы были самые крупные задержания товарной контрабанды в регионе.

Да еще у меня были хорошие отношения с начальником Владивостокской таможни Косолаповым, прямым ставленником Бахшецяна. А я что, их специально портить должен был, если Косолапов сам относился ко мне с трепетом и нежностью? Начальники таможен собирают же информацию о своих заместителях. Собирал и Косолапов. Он знал, что со мной отношения лучше не портить. Почти сразу после моего назначения, он меня пригласил к себе домой выпить и поговорить, спросил:

— Я о тебе кое-что собрал. Как мы с тобой работать будем?

— За рамки не выскакивай и будем работать дружно. Чем смогу — буду помогать. Потеряешь берега — пожалеешь.

— Меня это устраивает. Будем работать.

Вполне вменяемым мужиком был.

А вот его шеф Эрнест словил звезду. Он до ДВТУ был в Перми начальником таможенного поста, потом начальником Холмского поста Сахалинской таможни, первым заместителем начальника Восточно-Сибирского таможенного управления и представителем Государственного таможенного Комитета в Казахстане.

Когда ГТК был реорганизован в Федеральную Таможенную Службу и эта служба была включена в состав Министерства экономического развития и торговли (не надолго, потом ФТС перешла напрямую в подчинение премьер-министру), которое в те годы возглавлял Греф, Бахшецяна выдернули из Казахстана, назначили начальником ДВТУ. Бахшецян козырял, что он человек Грефа. И решил, что с такой «звездой» он почти Солнце.

Причем, сначала отношения Бахи и Мурашко были почти дружественными. Но недолго. Новый начальник ДВТУ начал передел грузопотоков, задел интересы Мурашко. Разгавкались. Ресурс Бахи в виде Грефа позволял ему Мурашко задавить, уже вставал вопрос о пребывании Сергея Николаевича в должности заместителя начальника ДВТУ — начальника ДВОТ. Бахшецян решил, что игра сделана и можно «похозяйничать».

На одном из утренних совещаний у начальника Владивостокской таможни, Косолапов доводил до заместителей новые приказы начальника ДВТУ. Читает приказ Бахшецяна, в котором говорилось, что если импортеры стройматериалов, декларируют стройматериалы так, что таможенные платежи с одного 40-футового контейнера составляют 12 тысяч долларов и выше (я пишу сумму примерно, точно уже не помню), то эти контейнера не подлежат мерам таможенного контроля и должны выпускаться в свободное обращение в приоритетном порядке.

У присутствовавших на совещании глаза на лоб полезли. После его окончания Косолапов позвал меня покурить:

— Что думаешь?

— Думаю, что тебе нужно ехать к шефу и объяснить ему, что он дурак. Приказ нужно срочно отменять.

— Он меня не слушает. Считает, что с Грефом ему ничего не страшно.

— Тогда готовься к смене места работы и жительства.

— Хорошо, что семью не успел из Новосибирска перевезти (Косолапов до Владивостока был начальником Кольцовской таможни).

Буквально через пару недель после выхода того приказа Бахшецяна в Находкинской таможне после выпуска в свободное обращение сотрудники ДВОТ и ФСБ задерживают несколько десятков контейнеров, в которых были задекларированы