трудна не просто потому, что нам трудно себе представить того, кто прошел через смерть и вышел в новое телесное существование с другой стороны, хотя, разумеется, это крайне тяжелая задача для нашего воображения. Она трудна, потому что нам надо охватить (или быть захваченными им) тот факт, что новая реальность, новый тип бытия вошли в наш мир. В этом самая суть совершающейся революции: теперь перед человеком открылась возможность жить совершенно новым образом, и такая жизнь начинается с прощения (Бог прощает тех, кто отказался от уже сокрушенных идолов) и продолжается в прощении (том прощении, которое последователи Иисуса предлагают во имя его и через Духа Святого всем тем, кто причинил им зло). Вот почему прощение, в обоих смыслах, занимает столь важное место в молитве, которой Иисус научил своих последователей. Вот что мы видим, что слышим, что чувствуем, когда небо сходит на землю, когда приходит Царство Божье и воля Бога исполняется в мире людей, как это происходит в мире ангелов. Прощение – вот какова эта новая реальность. Именно его властью совершается революция. Поэтому слова молитвы «Отче наш» и вера в воскресение в конечном итоге говорят нам об одном и том же.

Об этом говорят некоторые яркие происшествия, случившиеся недавно. Во многих культурах и странах «прощение» воспринимается как признак слабости. Если кто-то причинил тебе вред, это надо исправить. Необходимо, чтобы восторжествовала справедливость! Твои права были ущемлены! Я видел людей, насквозь пропитанных подобной философией. Она затрагивает каждый аспект их жизни. Каждая мысль в них рождает чувство обиды, а каждая обида зовет их мстить. Видел я и таких людей, которые отказались от этой философии и открыли для себя целительную власть прощения. Это может происходить и происходит. И такие вещи всегда нас удивляют, и это удивление, вероятно, – подлинный и надежный знак того мира, которому все еще предстоит прийти к жизни во всей полноте.

В июне 2015 года родственники жертв, погибших в Чарлстоне (штат Южная Каролина), встретились с убийцей, и некоторые из родственников сразу сказали преступнику, что они его прощают. Подобное произошло и после стрельбы в амишской школе в октябре 2006 года. Такие истории, о которых много говорили, поражали секулярных журналистов и их читателей и просто казались чем-то невероятным. Неужели те люди в самом деле простили злодеев? Очевидно, что это так. Их ничто не принуждало прощать. Они не выдавливали из себя добрые слова через сжатые зубы, стараясь соответствовать моральным нормам, сохраняя горечь в сердце. Прощение уже было стилем жизни этих сообществ. Они просто проявляли в конкретных ужасающих обстоятельствах свой характер, который уже сделался их второй природой и воплощался в реальной жизни.

Удивление многих из тех, кто слышал об этих историях, вполне соответствует удивлению людей I века, а также и наших современников, когда они слышат о воскресении Иисуса. И причина удивления в обоих случаях одна. Люди тут сталкиваются со свидетельством о новом мире, который рождается. Воскресение и прощение тесно связаны. И то, и другое – результат победы креста, потому что эта победа решила проблему греха, а потому и проблему смерти. Воскресение – следствие победы над смертью, прощение – результат победы над грехом. Когда люди учатся прощать, они видят, что не только дают исцеление другим, но и сами его получают. Они переживают воскресение в самих себе. Они не позволяют тому злу, что им причинили, искривлять их жизненный путь. Прощение не слабость. Оно было и остается великой силой.

Воскресение и прощение вместе суть важнейшие вещи для понимания неслыханных и всеобъемлющих последствий победы креста. Все народы мира получили свободу, так что они могут поклоняться единому истинному Богу.

Свобода

Одно из величайших достижений креста современные христиане, как правило, игнорируют. Мы представляем себе миссию первых поколений для большого нееврейского мира так, как если бы ученики Иисуса просто делились приятной новостью: «Иисус умер, так что вы можете попасть в рай – не упустите эту возможность!» Но даже если мы заменим в этой формулировке рай на новое творение, тут все равно не будет хватать одной наиважнейшей вещи. Из-за креста мир в целом обрел свободу подчиниться Богу, создавшему его.

До прихода Иисуса люди разных стран и культур, окружавших Израиль, следовали своим путям. Они поклонялись идолам и служили им. Так, по крайней мере, думали тогда евреи, и это подтверждают письменные источники и археологические находки. Конечно, во многих народах находились люди, которых возмущало язычество. Утонченные моралисты и глубокие мыслители мечтали о лучшем мире. Как отметил Павел, когда был в Афинах, сами языческие поэты говорили о более великой истине. Но в целом народы были в плену мрачной системы мышления и поступков, не знавшей прощения. Победа Иисуса на кресте говорила о том, что теперь эта система утратила свою власть.

Мы уже видели это, когда говорили о Евангелии от Иоанна. Какие-то греки пришли в Иерусалим на Пасху и пожелали увидеть Иисуса. А он, вместо того чтобы пойти и встретиться с ними (быть может, он так и сделал, но Иоанн об этом молчит), сказал, что видит в этом знамение – наступило время для великой победы, такой победы, которая освободит неевреев от поработивших их злых сил, так что они смогут поклоняться единому истинному Богу. «Пришел час, – говорит Иисус, – быть прославленным Сыну Человеческому… если зерно пшеничное, упав на землю, не умрет, оно остается одно; если же умрет, приносит много плода» (12:23–24).

И чуть ниже, после еще одного отступления, он разъясняет:

Теперь суд миру сему; теперь князь мира сего извергнут будет вон. И Я, когда вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (12:31–32).

Иными словами, Иисус умрет на кресте, и через это его слава откроется в полной мере (важная тема этого Евангелия), и это станет победой над «князем мира сего», темной силой, которая держит в плену все народы. Вот что сказал Иисус, услышав про греков. Когда он умрет на кресте, все народы смогут прийти к нему и через него открыть живого истинного Бога.

Таков секрет «миссии к язычникам», которая началась с того момента, как Петр посетил Корнилия (Деяния 10), и была впечатляюще продолжена – и на практике, и в теории – Павлом. Часто думают, что Павел стал действовать в нееврейском мире просто потому, что его еврейские собратья не могли вместить столь странную весть, а Павел желал найти хоть каких-то последователей и потому обратился к неевреям, предложив им упрощенную версию благовестия. Это не только преуменьшает величие