Такая бдительность к религиозному здоровью мужа демонстрирует Элию Флациллу как антитезу Евсевии и другим императрицам-арианкам, которые пытались развернуть мужей в свою сторону. Это также заработало испанской императрице репутацию благочестивой среди христианских писателей, монополизировавших историографию этого периода.

Элия Флацилла прославилась своей благотворительной деятельностью, в частности, помощью инвалидам; как сказал о ней один церковный историк, «…она обращала внимание на любого рода увечья и уродства, оказывала всяческую помощь своим пострадавшим работникам и охранникам, сама посещала их дома и узнавала, что им требуется». Тот же историк почтительно добавлял, что императрица «также сама заботилась о странноприимных домах при церквях и помогала больным; сама мыла кастрюли и сковородки, лично дегустировала бульоны и преломляла хлеб со странниками, мыла чаши — делала то, что более пристало бы людям совершенно другого происхождения, слугам и горничным».[895] Оказание благотворительности и личное участие в распределении помощи едва ли было новым деянием для императрицы — к примеру известно, что старшая и младшая Фаустины во II веке сами варили похлебку для девочек-сирот. Хотя щедрость была предписана добропорядочным христианским леди, действия Элии Флациллы неизбежно вызвали ассоциацию с другой благотворительницей прошлого, Еленой, которая также помогала больным и нуждающимся.[896]

Примерно в 383 году Элия Флацилла в знак одобрения была награждена старым титулом Ливии Августы, в котором отказывали Евсевии и Юстине и всем следующим императрицам после смерти Елены, то есть более шестидесяти лет. Эта честь совпала с получением ее старшим сыном, Аркадием, титула Августа — уравнявшего его с отцом и его западными имперскими партнерами, Грацианом и Валентинианом II. Со временем Элия Флацилла также стала первой императрицей после Елены, отчеканенной на монете ее имени. После ее смерти императрицы восточного двора в Константинополе продолжали получать на своих монетах титул Август, хотя монетные дворы западных территорий империи тут отставали. Ни одна западная императрица эпохи не получила монеты своего имени до 425 года, явно демонстрируя различие в отношении к роли императриц у двух дворов — различие, которое позднее приведет к взаимным обвинениям.[897]

Монеты Флациллы демонстрируют показательную перемену в типичном облике императриц. Хоть у нее сохранились заплетенные волосы и ювелирное украшение на голове, как у Елены, общий внешний облик Флациллы смотрелся гораздо богаче: появились розетки из драгоценных камней, охватывающие виски, — столь массивные, что прическа, удерживаемая жемчужными головными шпильками, почти не видна. Похоже, она на деле стала первой императрицей, носившей диадему, дополненную пышным ювелирным налобным украшением и позвякивающими ювелирными нитями, свисающими с затылка на шею. Такое великолепие отражало яркую автократическую эстетику, которая теперь превалировала при имперском дворе последнего цезаря Рима, — разительный контраст с минималистской скромностью дней Ливии, когда восстановление Республики все еще было живым звуком.

Одеяние Флациллы также служит красноречивым напоминанием о времени и расстоянии, пройденном с дней самых ранних римских первых леди. Вместо обычной туники и паллы, общепринятой одежды женщин Античности, она, как известно, носила пурпурную мантию, известную как палудаментум. Она удерживалась на плечах при помощи фибулы — броши из оникса, а на брошах из сардоникса свисали нежные геммы в форме слез, сделанные из стекла, изумруда и золота, их форма и вид на монете очень похожи на археологические находки, которые были сделаны по всей Европе.[898]

Палудаментум, одежда военного стиля, напоминал о хламисе, который Агриппина Младшая однажды скандально надела на публике, хотя ранее он являлся исключительно принадлежностью гардероба императоров. Этот намек на андрогинность в портрете Флациллы подкрепляется изображением Победы на реверсе: впервые эта богиня появилась на монете, отчеканенной для императрицы.[899] Появление императрицы в одеждах и знаках отличия императора деликатно подразумевает вновь обретенную ей роль: Август и Августа сближаются по рангам, императрица получает открытое разрешение явиться на публике в качестве номинального субъекта политических решений, принимаемых режимом ее мужа.

Этот месседж был воспринят жителями Антиохии; восстав против имперских налогов весной 387 года, они направили свой гнев на статую Элии Флациллы, как и на статуи ее мужа и сыновей, скинув и разбив их.[900]

Присутствие христианского символа хи-ро на монетах Элии Флациллы также стало важным знаком этой новой роли. Он демонстрировал религиозную веру жены Феодосия и сообщал о ее статусе как носительницы наследия Елены и гаранта имперской победы через свое благочестие, осовременивая образец, по которому добрая и верующая имперская жена служила символом гармонии как в доме, так и в политике и в сердце имперской власти. Супружеская верность Элии Флациллы, а также ее христианская вера обещали принести в империю стабильность.

Элия Флацилла умерла в 387 году, через восемь лет правления ее мужа, и была похоронена в Константинополе. К этому моменту многие противники Феодосия в западных столицах Трир и Милан находились в состоянии замешательства. Грациан, соправитель с 367 года, был убит в 383 году, его двадцатиоднолетний сводный брат Валентиниан II остался один. Узурпатор по имени Магн Максим объявил себя Августом при поддержке своих офицеров в Британии и Галлии. Первоначально Максим вел переговоры с молодым Валентинианом II, и на Востоке Феодосий согласился признать нового претендента — вероятно, не желая рисковать собственным положением, связываясь с противником с такой прекрасной военной репутацией. Но ситуация изменилась в 387 году, когда вторжение Максима в Италию через Альпы заставило Валентиана II бежать со своим двором в Милан.

Согласно рассказу яростного антихристианина Зосимы, который, как другие древние историки, объединял сексуальное и политическое, Юстина, мать изгнанного молодого западного императора, теперь увидела возможности. Найдя убежище с сыном и тремя дочерьми во дворце Феодосия в Фессалонике, она попросила его не принимать Максима в качестве соправителя, а восстановить на троне ее сына Валентиниана II — а взамен принять ее дочь Галлу в качестве невесты вместо Элии Флациллы.