Поэтому начавшаяся стрельба имела провокационный характер. Она должна была спровоцировать сторонников парламента на ответные действия.

Неслучайно, видимо, когда у «Белого дома» был открыт огонь, В. А. Ачалов распорядился «немедленно передать на всех каналах приказ: «Ответный огонь ни в коем случае не открывать! На провокацию не поддаваться!»[1715].

Отдавая этот приказ, В. А. Ачалов руководствовался не только здравым смыслом. Еще тогда, когда народ только-только начал собираться на Октябрьской площади, полковник А. А. Марков получил оттуда от своих разведчиков информацию, согласно которой на воскресенье Министерством внутренних дел разработало план крупномасштабной провокации. По этому плану, вместо намеченного митинга собравшихся должны были повести к «Белому дому» на прорыв блокады, а затем направить в Останкино, на Шаболовку, к Министерству безопасности, Министерству внутренних дел, Министерству обороны, Генеральному штабу и Кремлю. Был назван и человек, который разрабатывал этот план[1716].

По свидетельству А. А. Маркова, получив эту информацию, он сразу же передал ее А. М. Макашову, тот вместе с ним направился к В. А. Ачалову и предложил повторить свой доклад министру обороны[1717].

А. М. Макашов в беседе со мной не опроверг это свидетельство, ответив на заданный вопрос: «Не помню»[1718]. В. А. Ачалов подтвердил факт получения подобных сведений и соообщил, что немеделенно поставил в известность о них А. В. Руцкого. Однако они не произвели на исполняющего обязанности президента особого впечатления, так как слухи о планируемых Кремлем провокациях поступали в «Белый дом» почти каждый день и не подтверждались[1719].

Как уже отмечалось, сообщение о том, что 3 октября планируется фиктивный прорыв блокады «Белого дома», было получено на Краснопресненской набережной через казаков, охранявших подступы к Дому Советов на Дружинниковской улице, еще 2-го.

Из книги М. М. Мусина явствует, что первые сведения о возможной провокация Кремля, связанной с разблокированием «Белого дома», стали «просачиваться с 27–28 сентября», то есть с того самого времени, когда Дома Советов оказался в полной блокаде и начались первые столкновения на улицах. Согласно этим слухам, подобная провокация была «возможна в выходные дни»[1720].

Когда демонстранты пошли на прорыв блокады «Белого дома», А. В. Руцкой вернулся в свой кабинета и, наблюдая за происходящим на улице из приемной, приказал без пропуска никого в Дом советов не пропускать, а его охрану усилить[1721].

Затем Александр Владимирович по рации попытался связаться со «штабом МВД» в гостинице «Мир», чтобы прекратить начавшуюся стрельбу, но там «никто не отвечал». Тогда вместе с В. А. Ачаловым и В. П. Баранниковым, он пошел к Р. И. Хасбулатову[1722].

Именно в этот момент в приемной и.о. президента появился пришедший с колонной демонстрантов И. В. Константинов, но уже не застал его[1723].

В отличие от И. В. Константинова И. М. Братищев и В. Г. Уражцев направились к Р. И. Хасбулатову[1724].

Как установила комиссия Т. А. Астраханкиной, после короткого обмена мнениями у Р. И. Хасбулатова «было принято решение немедленно идти на балкон и обратиться к пришедшим людям за поддержкой, в том числе просить оказать содействие в занятии зданий мэрии и гостиницы «Мир»[1725].

Едва только демонстранты заполнили площадь перед «Белым домом», как начался митинг. «Я, – вспоминал позднее А. В. Крючков, – … поднялся на трибуну, точнее на балкон Белого дома и открыл митинг. Стоял сплошной рев, крик радости. «Ура!»[1726]. Передавая настроения, царившие тогда у «Белого дома», В. Шурыгин, на мой взгляд, довольно удачно сказал, что многие испытывали такое чувство, «как будто выпили по стакану водки»[1727].

Вскоре из переулка, где расположено американское посольство, к «Белому дому» пригнали несколько грузовиков и военную машину связи. Кто-то, вспоминает Р. Мухамадиев, сказал, что «на этой машине есть радиопередатчик, мощности которого хватило бы на всю Москву и Московскую область. Минуты через три-четыре его наладили, и он заработал». После этого «по очереди стали обращаться к народу… Все сколько-нибудь известные политики, депутаты успели отругать из этой машины власти и самого Ельцина». И только «позднее… стало известно: то была вовсе не радиотрансляционная аппаратура, а устройство, посланное специальными органами для записи речей выступавших»[1728].

Кто именно выступал на этом митинге, когда и в каком порядке, еще требует выяснения. А. В. Крючков утверждал, что одним из первых к демонстрантам обратился Р. И. Хасбулатов[1729]. Однако, опираясь на «стенограмму видеодокументов», М. М. Мусин пишет, что Р. И. Хасбулатов выступил после А. В. Руцкого[1730]. Этот факт в беседе со мной подтвердил и присутствовавший на митинге И. В. Константинов[1731].