— Рики, — вырвалось у него само собой. Человечек обернулся, оглядел его и выгнул дугой брови.

— Кто ты, дорогой?

— Это я. Ты меня не узнаешь?

— Прошу прощения?

— Да как же? Ты мне вот это дал. — Человек-падаль вытащил из-под свитера висевшее на шее распятие.

Рики как будто колебался, признать ли его или отпереться и дать деру. В конце концов он кивнул:

— Да. Конечно... Теперь припоминаю. Как дела?

Человек-падаль шмыгнул носом:

— Я умираю...

Рики застегнул ширинку.

— Так распятие было для тебя? — Он подошел к раковине. — Ты должен был сказать мне об этом... Я бы дал тебе что-нибудь другое. Почему ты мне не сказал?

Пожав плечами, Человек-падаль признался:

— Не знаю. Знаю только, что умираю и что Бог меня покинул.

Рики отступил на пару шагов, промокая руки бумажной салфеткой.

— Ты молился Господу?

— Бог со мной больше не разговаривает. Он выбрал кого-то другого. Что я сделал плохого? — Человек-падаль, хромая, подошел к человечку и взял его под локоть.

Рики окаменел.

— Этого я не знаю. Но ты должен продолжать молиться. Более настойчиво.

— Но, Рино, должен я его убить? Или Бог уже позаботился обо всем? — Он принялся лупить ногой по земле, словно пытаясь раздавить невидимого таракана.

Рики испуганно, словно перед ним был прокаженный, высвободил руку:

— Слушай, извини, но мне надо идти. Удачи.

Человек-падаль увидел, как тот скрывается за дверью, и его губы скривились в гримасе ужаса, он упал на колени, обнял себя, поник головой и заплакал, причитая:

— Скажите, что мне делать. Прошу вас.. Вы мне только скажите. И я сделаю.

239.

Беппе Трекка стоял, прислонившись к колонне бокового нефа и скрестив на груди руки.

Он оставил Кристиано с одноклассниками и теперь видел его светлую макушку между их голов.

Там, среди них, Кристиано казался пришельцем. Он даже не удостоил их взглядом.

"Парень с характером, да еще с каким"

Кристиано оправится, в этом Беппе не сомневался. Он ни разу не хныкнул, Беппе не видел на его глазах ни единой слезинки. Вот как нужно вести себя перед лицом испытаний.

А он как раз чувствовал себя усталым и слабым.

Нестерпимо хотелось поехать домой, принять душ, побриться и написать заявление об увольнении. Завтра он закроет счет в банке, уложит свои скромные пожитки и отправится на машине в Ариччу.

Беппе снял очки, протер их и снова нацепил на нос. Прищурившись, он увидел Иду, она сидела в центральных рядах. Рядом с ней — Марио и дети.

Ему следовало подскочить, поперхнуться, спрятаться за колонной, а он вместо этого застыл в прострации, глядя на нее. В эти дни он тысячу раз представлял себе эту минуту и ни разу не подумал, что может так прореагировать. Он был безмятежен, спокоен, потому что стоило увидеть ее, как все тревоги и страхи растворялись, словно соль в воде. Он знал, что видит ее в последний раз, и хотел хорошенько ее запомнить, чтоб никогда не забыть. И жить воспоминаниями о ней.

На ней был строгий черный костюм и серая водолазка. Волосы собраны на затылке. Длинная шея. Она была великолепна. Время от времени она смахивала рукой челку со лба.

"Какого хрена я дал этот обет?"

И потом, кто сказал, что африканец был мертв? Он лежал на земле, но мог просто лишиться чувств. Беппе ему даже сердце не послушал. Какой болван! Это чувство вины двигало им. В панике он решил, что тот отдал концы. Хоть один врач констатировал его смерть?

"Негр был в полном порядке. Еще и носки мне всучил.

И потом, чудес не бывает. Это все выдумки для укрепления веры. Господь — не купец; у которого можно выторговать милость в обмен на обещание.

Да как мне в голову могло прийти, что стоит помолиться, и Бог воскресит мертвеца? Тогда бы вообще никто не умирал!"

Не было никакого чуда. А если не было чуда, то и обета тоже. Если он ошибается и за свое счастье ему придется платить, что ж, он готов заплатить.

"Я люблю Иду Ло Вино и ни за что на свете не хочу ее потерять"

Он почувствовал, как по телу разливается тепло, руки и ноги обмякают. Он словно рождался заново. Кто-то снял с его груди тяжкий груз, не дававший дышать.

Беппе наполнил воздухом легкие, выдохнул и провел пальцами по волосам.

Разгладив руками пиджак и поправив узел на галстуке, он решительным шагом двинулся сквозь толпу и стал пробираться в ряд, где сидела Ида.

До него донесся манящий аромат ее духов. Он взял ее под локоть:

— Ида?

Женщина обернулась и увидела его. В ошеломлении она прошептала:

— Беппе! Где ты пропадал?

— Сводил счеты с Богом, — ответил он, потом сделал знак подождать и (обернулся к Марио Ло Вино, приветливо улыбающемуся в его сторону: — После службы мне надо с тобой поговорить. — Беппе сел и сжал в ладонях руку Иды.

240.

Кристиано пришлось обниматься со всеми одноклассниками. Некоторые его даже целовали. Даже Колицци, этот жалкий ботаник, который всегда его ненавидел. Единственная, кто не удостоил его взглядом, была подруга Фабианы, Эсмеральда Гуэрра.

В первый момент он ее даже не узнал, такую элегантную, с заплетенными в длинную черную косу волосами. Даже пирсинг сняла. Красива она была невероятно и выглядела повзрослевшей. В руке у нее был листок, который она беспрерывно перечитывала. Ее окружала свита фрейлин, всячески ее утешавших.

Кристиано сел рядом с Пьетролином, которого как-то поколотил в торговом центре картонной фигурой Бреда Питта.

Пьетролин пихнул его в бок:

— Гуэрра будет читать стихи, которые написала для Фабианы. А завтра в три тридцать ее будет показывать "Жизнь в прямом эфире".

В другом крыле церкви рядом с исповедальней стоял Теккен со всеми своими дружками. Дукато, Мушмула, Меммо и еще трое или четверо, которых Кристиано не знал по именам. Он был загипсован с головы до ног.

"Поделом тебе досталось. Я тебя что надо отделал. Ты этого заслуживаешь. Учитывая, что ты сотворил с Четыресыра..."

Внезапно по церкви пробежала волна шепота.

Кристиано обернулся.

Вошли отец, мать и братишка Фабианы. Толпа расступилась, чтобы пропустить их. Крепко взявшись за руки, они робко двигались вперед посреди людского моря. Кто-то поднимал над головой сотовый, чтобы сфотографировать их и заснять на видео. В полумраке церкви дисплеи телефонов светились как погребальные свечи.