Фифи повернула голову, чтобы оглядеться, но Иветты нигде не было, и это ее встревожило.

Смеркалось. Через полчаса здесь станет совсем темно. Она, должно быть, проспала несколько часов. Иветта утром очень странно себя вела. Она села вдали от Фифи и, раскачиваясь, что-то бормотала по-французски, одновременно перебирая руками пояс от платья, словно четки.

Фифи подошла к ней, обняла и попросила, чтобы Иветта замолчала и легла рядом с ней, так как им нужно поберечь свои силы.

Француженка странно на нее посмотрела.

— Мне показалось, что я с мамой, — сказала она.

Они легли, и последнее, что Фифи запомнила, прежде чем уснуть, — это прикосновение Иветты, которая взяла ее за руку.

— Спи, ma petite,[28]— мягко сказала она, словно мать ребенку. — Может, ангелы о тебе позаботятся.

Вспомнив эти слова, Фифи собралась с силами и огляделась по сторонам. Она уже знала, какое зрелище ее ждет, и приготовилась к худшему.

Но все равно закричала, увидев Иветту.

Француженка свешивалась с крыши клетки. Ее шею захлестывал коричневый пояс от платья. Ее глаза вылезли из орбит, а рот широко открылся в беззвучном крике. От слабого сквозняка тело слегка раскачивалось.

Фифи знала, что потеряет сознание, если попытается встать, поэтому снова легла, крепко зажмурилась и натянула одеяло на голову.

Невероятно, но Иветта нашла в себе силы, чтобы туда вскарабкаться. У нее хватило выдержки не только осуществить задуманное, но еще и заставить себя не шуметь, чтобы не разбудить Фифи. Она даже место выбрала такое, чтобы Фифи не могла ее видеть со своего матраса.

Хотя Фифи и хотела порадоваться тому, что страдания Иветты наконец закончились, но все ее существо восставало против случившегося, осуждая эгоистичность Иветты, которая оставила ее умирать в одиночестве. Но Фифи была слишком слаба, чтобы кричать и возмущаться. Ей пришлось смириться с тем, что придется лежать здесь, рядом с мертвым телом, раскачивающимся над головой.

Вчера ночью Иветта шептала о том, как после окончания войны ее и других девочек из борделя вытащили на улицу и обрили наголо, так как посчитали, что они предали свою родину и сотрудничали с врагом.

Она рассказывала о том, как ночи напролет шла в направлении города Кале, а днем спала в сараях и в полях под открытым небом и искала хоть что-то съедобное в садах и огородах, которые после войны были напрочь разорены войсками. Ее случайно подобрали монашки, живущие в полуразрушенной церкви. Они выходили ее, делясь с ней скудной пищей, а затем свели со службой иммиграции, люди из которой помогли Иветте переехать в Англию.

Сначала Фифи подумала, что Иветта рассказала ей все это, чтобы доказать, что человек может долго прожить без еды, если хочет выжить, как она. Но теперь Фифи показалось, что француженка наоборот хотела сказать, что жалеет, что тогда не сдалась и не умерла.

Фифи снова посмотрела вверх. В сарае темнело, минут через десять тут будет невозможно ничего разглядеть. Она не могла оставить свою подругу висеть там. Она должна заставить себя залезть туда и снять ее.

Всего неделю назад Фифи взлетела бы наверх не хуже обезьянки, но теперь, попробовав подняться, она почувствовала, что у нее совсем нет сил. Руки отказывались крепко держаться за прутья, движения потеряли координацию. Сказывалось разрушительное действие жажды и голода.

Но она продолжала лезть вверх, тяжело дыша от напряжения. Когда Фифи наконец добралась до Иветты и протянула к ней руку, чтобы попробовать ее приподнять, то поняла, что физически не сможет поднять ее достаточно высоко, чтобы снять петлю с шеи, а перерезать пояс ей было нечем.

Прикоснувшись к подруге и почувствовав, что тело, которое согревало ее все эти ночи, теперь застыло навеки, Фифи расплакалась. Она так дрожала, что чуть не упала. У нее болела каждая косточка в теле, а перед глазами все расплывалось. Фифи поняла, что это начало конца.

Каким-то образом ей удалось спуститься и подползти к матрасу, но на это потребовалось столько сил, что Фифи с трудом смогла натянуть на себя одеяло.

Она больше никогда не сможет встать. Вот и все, это последнее, что она сделала перед смертью. Фифи вспомнила, как рассказывала Иветте, что йоги в Индии могут обходиться без еды и воды несколько недель, замедляя дыхание и лежа абсолютно неподвижно. Иветта только улыбнулась, она, наверное, уже тогда решила покончить с собой.

Рот и гортань Фифи настолько пересохли, что она не могла думать о чем-либо другом, кроме глотка воды. Еще она знала, что даже если услышит, что кто-то подошел к сараю, то просто не сможет закричать. Но кое-что пугало ее еще больше. Фифи была уверена, что на нее нападут крысы, почувствовав, что она не сможет от них отбиться.

Дэн стоял у склада Джонни Милкинса, не решаясь зайти. Из-за дождя двор превратился в болото, посреди которого стоял наполовину разгруженный грузовик.

Но Дэн переживал не из-за грязи, а потому что знал — если Джонни поделится с ним необходимой информацией, то он будет вынужден действовать сам, не надеясь на поддержку полиции. Правильно ли он поступал?

В дверях появился Джонни и, заметив Дэна, расплылся в приветливой улыбке.

— Заходи, вода в луже теплая! — закричал он. — Или ты боишься замарать свои начищенные туфли?

Несмотря на тревожное состояние, Дэн улыбнулся. Юмор Джонни всегда приводил его в хорошее расположение духа. Он обошел самую глубокую лужу и зашел к Джонни в офис.

— Самое время чем-нибудь согреться, — сказал Джонни, хлопая Дэна по спине. — Из-за этого чертова дождя у меня весь график накрылся. Пришлось отправить ребят по домам. По правде говоря, я и сам домой собирался. Ни хрена нельзя делать по такой погоде.

Дэн снял пальто и повесил его на крючок в стене. Офис Джонни на самом деле был обычным сараем, грязи на полу было не меньше, чем на улице, везде валялись бумаги и коробки с разобранными конструкциями строительных лесов. Стены были оклеены вырезанными из журналов красотками, многим из которых кто-то подрисовал бороды и усы, а на полу стояла большая открытая коробка с женским трикотажем. Похоже, она свалилась с какого-то грузовика.

— Примеряешь женские вещи? — пошутил Дэн, пока Джонни включал электрический чайник, стоявший на старом пивном ящике.

— Ты меня застукал с поличным, — ответил Джонни. — Еще несколько минут, и я бы приоделся в розовый комплект белья. Но не говори никому, это испортит мою репутацию.

— Я никому не скажу, если ты пообещаешь мне, что никому не расскажешь о том, о чем я собираюсь тебя попросить, — ответил Дэн.

— Ты хочешь занять у меня пару фунтов, чтобы заплатить за квартиру, или просто хочешь сказать, что я паршивый болтун?