с коммунистами. «Что же касается флота, – добавил он, глядя на меня в упор, – то я боюсь даже думать, что сделали бы там с любым, кто стал бы поддерживать отношения с советскими». Сказав это, он отошел и присоединился к соседней группе. Девушка не поняла значения сказанного и начала расспрашивать меня о России. Тот, кто хотел припугнуть меня, услышал наш разговор, обернулся и сказал: «Говорите о России? Безопаснее было бы держаться подальше от этого предмета!»

Прошло еще одиннадцать лет, прежде чем я вновь встретился с советскими коллегами-инженерами. Произошло это в 1957 г. на 4-й Международной конференции по механике грунтов и фундаментостроению в Лондоне. Я был и на первых трех – 1-й в Гарварде в 1936 г., 2-й в Роттердаме в 1948 г. и 3-й в Цюрихе в 1953 г., – но именно на 4-й конференции впервые появились советские представители.

С советской делегацией приехало около четырнадцати инженеров, фамилии большинства которых я уже знал по техническим публикациям. Они, похоже, тоже были знакомы с моими работами по фундаментостроению. Я не заметил над ними никакого политического надзора, о котором так много читал в антисоветской прессе, и с удовольствием обнаружил, что они без колебаний готовы разговаривать со мной наедине, чего, по сообщениям все той же прессы, вроде бы должны были избегать. Правда, они принадлежали к самой верхушке советской технологической элиты в этой области – это были члены академии, профессора, лауреаты Сталинской (теперь Ленинской)[111] премии.

Они производили очень хорошее впечатление уравновешенных, разумных людей. Очевидно было, что за свою жизнь они вынесли немало тягот, но остались несломленными и сохранили храбрость и достоинство. И наоборот, я заметил, что многие из моих американских коллег при общении с членами советской делегации чувствовали себя не в своей тарелке.

Позже, после возвращения в Принстон, меня попросили выступить с лекцией о Лондонской конференции, откуда я только что вернулся, на нашем строительном факультете. Кто-то задал вопрос и попросил сравнить поведение советских делегатов и американцев. Я ответил: «Джентльмены, вам это не понравится, но у меня сложилось четкое впечатление, что на личностном уровне советские коллеги преодолели свой страх перед сталинизмом в значительно большей степени, чем мои американские друзья забыли маккартизм».

Новые знакомые мне определенно понравились и, по-моему, почувствовали это. Мы много и дружески разговаривали, в основном на технические темы. Однако, если не ошибаюсь, трое из них независимо и по-разному задали мне примерно одинаковый вопрос: какое впечатление их делегация произвела на меня и «других иностранцев»?

В этом вопросе не было никакого беспокойства, только откровенное интеллектуальное любопытство, характерное для отстраненно-критического индивидуального русского сознания, которое всегда занято поисками объективной истины. И все же, когда позже я в Америке упомянул этот вопрос, один из моих коллег воскликнул: «Вот видите, они до сих пор не избавились от комплекса неполноценности!» Он так и не поверил мне до конца, когда я попытался объяснить, что такое отношение не имеет ничего общего с чувством неполноценности. Со стороны этих советских инженеров, впервые столкнувшихся с зарубежными коллегами, было естественно и даже похвально попытаться беспристрастно выяснить, как их оценивают. Естественно также, что они обратились с этим к человеку, который, как они чувствовали, относился к ним серьезно и дружески и, кроме того, был в состоянии сравнивать.

Глава 10

Поездка в Советский Союз в 1959 г. по обмену с делегацией США

Мы в США принимаем советскую делегацию по фундаментостроению

Техническая квалификация советских инженеров, встреченных мною на конференции в Лондоне, произвела на меня весьма благоприятное впечатление, как и созданные в Советском Союзе технические новинки, о которых они рассказывали. Поэтому через год (в 1958 г.), после заключения соглашения Лэйси – Зарубина по программе культурного обмена между США и СССР, я предложил мистеру Фреду Бергграфу, директору Исследовательской комиссии по автомагистралям в Вашингтоне, организовать обмен делегациями американских и советских инженеров в области механики грунтов и фундаментостроения. Как говорится в официальном отчете о поездке, «целью обмена было способствовать обмену знаниями в области грунтоведения, включая теоретические и прикладные исследования, лабораторные и полевые испытания грунтов, методики проектирования и строительства».

С разрешения мистера Бергграфа я упомянул об этой возможности в личной переписке с председателем Советской национальной ассоциации (отделения Международного общества механики грунтов и фундаментостроения) профессором Н.А. Цытовичем, с которым я встретился год назад в Лондоне. Эти письма я написал по-английски, так как их копии были направлены в Вашингтон, в Национальную академию наук. Профессор Цытович ответил по-русски. Я предлагал начать обмен с того, чтобы группа советских фундаментостроителей представила доклады на ежегодном заседании Исследовательской комиссии по автомагистралям в январе 1959 г. Профессор Цытович в целом согласился с этим планом, и мистер Бергграф направил в Госдепартамент официальный запрос.

После встречи со мной сотрудники отдела по связям Восток— Запад Национальной академии наук решили предоставить заниматься этим делом аналогичному отделу Госдепартамента. Результатом стал полнейший хаос. Четыре месяца ответственные лица дебатировали между собой и со всевозможными вашингтонскими «экспертами» детали «равного обмена», в которых хотели удостовериться заранее; затем через советское посольство в Вашингтоне было направлено весьма неопределенное официальное приглашение обсудить предложение; при этом до первого запланированного реального действия оставалось всего три месяца. К тому же они полностью изменили формулировку темы, в результате чего документы ушли по неверному адресу.

Профессор Цытович написал мистеру Бергграфу и мне, что официальное предложение американской стороны не имеет никакого отношения к механике грунтов, о чем мы с ним договаривались; в предложении речь шла об обмене специалистами по перевозкам. Поэтому документы попали к советским дорожникам. Те ничего не знали о предварительных неформальных договоренностях, так как не подчинялись Академии строительства и архитектуры СССР, в чьем ведении находился комитет профессора Цытовича. Уже невозможно было разобраться во всей этой путанице в срок, чтобы они успели приехать на ежегодное заседание Исследовательской комиссии по автомагистралям в январе 1959 г. Но он выражал надежду, что обмен делегациями между нашими странами сможет состояться в течение 1959 г., и подчеркивал, что темой его должны быть механика грунтов и фундаментостроение.

В своем письме ко мне профессор Цытович, говоря об обмене делегациями, добавил фразу «с вашим участием». Примерно такое же письмо с выражением надежды увидеть меня в Москве я получил и от покойного ныне профессора Бориса Петровича Попова, с которым познакомился на Лондонской конференции. Я был уверен, что все они прекрасно осведомлены о моем прошлом, но решил, что лучше мне первым расставить точки над i и в этом отношении, и в