Утром Стеценко находился у полковника Тацина, героя первых дней Крымской кампании.

Кстати о казаках. Это, наверное, наряду с моряками наиболее мотивированная часть русской армии во время Крымской кампании. Для них война стала не только очередным из многих, которые вела империя, военных конфликтов. Само вторжение неприятеля в пределы государства придавало событиям иной, гораздо более возвышенный смысл. Когда с началом Восточной войны «… части резервной кавалерии показали свою несостоятельность, 15 февраля 1854 г. последовал указ императора о призыве к поголовному вооружению казаков с Дона, Черноморья, Кавказа и Азовского края. Казаки, как всегда, послушно отозвались на призыв монарха и сели на коней даже 55-летние старики-станичники. Всего собралось в поход 104 000 всадников».

Между 10 и 11 часами в подзорную трубу Стеценко увидел, как в лагере союзников сворачиваются палатки. Неприятель готовился к движению: «…через несколько времени (около получаса) палаток почти вовсе не оставалось и войска стали выстраиваться, а вскоре и двинулись».

Местность в районе реки имела свойства быть более высокой со стороны британцев и потому в тот момент, когда Раглан готовился отдать приказ на переход водной преграды, он увидел те самые высокие казачьи шапки, сначала это были одиночные группы казаков, а вскоре за ними показались крупные массы русской кавалерии.

Это стало неожиданным и неприятным сюрпризом, тем более что английский командующий наконец решил провести полноценную разведку, используя для этого всю свою кавалерию. Но он опоздал. Русские заметили противника еще утром, когда «…около 10 часов утра неприятели показались на высотах в семи верстах от нас в больших силах».

Четыре британских эскадрона легкой кавалерии во главе с Кардиганом и догнавшим их во время движения Луканом, не доверявшим своему родственнику, выдвинулись навстречу русским войскам. На дистанции 2200 ярдов обе стороны начали разворачивать порядок для боя. Казалось, вот-вот начнется первое сражение Крымской кампании. Обе стороны демонстрировали свою решительность и агрессивность. Хотя никто не показывал желания первым начинать бой, но и уклоняться от него никто не собирался. Казалось, вот-вот в воздухе зазвучит призывный сигнал «Атака!». Но шли минуты — и ничего не происходило. Вскоре прогремели первые выстрелы.

Действительно, увидев англичан, русская кавалерия шагом двинулась им навстречу. Однако лихой кавалерийской атаки не последовало. Как только войска союзников стали теснить бывших в авангарде казаков, им в подкрепление были посланы гусарские полки с Конной легкой батареей № 12 и Донской конно-легкой №4 батареей.

Гусарская бригада несмотря на явное численное превосходство остановилась, развернула два эскадрона в кавалерийскую цепь и начала вялотекущую перестрелку из карабинов, столь же малоэффективную, сколько и бессмысленную. Щтуцера, которыми была вооружена русская кавалерия, по оценкам участников событий, «…не причиняли неприятелю материального ущерба, но все-таки удерживали его на дистанции».

Вскоре в дело вступила и Донская батарея подполковника Клуникова, развернувшаяся слева от гусарской бригады. «Кавалерия с конно-артиллерией завязала дело часу в четвертом пополудни, которое ограничилось перестрелкою из орудий и небольшой атакою». Этим же делом занялись и английские кавалеристы. Обе стороны явно выжидали.

Хибберт утверждает, что за русской кавалерией двигались б тысяч пехотинцев 17-й пехотной дивизии и «…для того, чтобы спастись, Кардигану было нельзя ни атаковать, ни поспешно отступать». Примерно эту цифру называют и Б. и Д. Молло в своей книге.

Поняв ситуацию, в которой оказался Легкая бригада, генерал-лейтенант Раглан приказал немедленно отправить на помощь своей кавалерии 2-ю дивизию. Развернулись батареи С (капитан Мод) и I (капитан Брандинг) конной артиллерии, два орудия лейтенанта Артура Ванделира первыми открыли огонь по русской кавалерии.Уже после первых выстрелов британцы поняли, что русская артиллерия намного мощнее. Если снаряды их 9-фунтовых пушек долетали до противника только на рикошетах, то снаряды 8 и 12-фунтовых пушек русских батарей с ревом проносились над их головами. Одна граната попала в лошадь английского кавалериста, разорвавшись внутри ее.

Пока шла перестрелка, англичане начали подтягивать пехоту. Легкие роты распались в 200 м за линией кавлерии и артиллерии. Вскоре к Кардигану подошли 8-й гусарский и 17-й уланский полки (Хибберт упорно именует его драгунским). Постепенно англичане, выбрасывая вперед стрелковую цепь, оттеснили ружейным огнем русских на 800 м.

Со своей стороны, князь Меншиков выдвинул вперед на усиление гусар 2-ю бригаду 17-й пехотной дивизии (Тарутинский и Бородинский егерские полки) и батарею №4 17-й артиллерийской бригады. Батарея подполковника Кондратьева («настоящая») имела не 8, а 10 орудий. Два орудия были дополнительно получены ею из Севастопольского арсенала. Кавалерию усилили 9 сотен казаков.

Менее чем через час с обеих сторон были образованы правильные фронтальные линии, состоящие из пехоты, кавалерии и артиллерии. Но на этом все остановилось.

Давайте теперь вернемся назад и выясним, была ли попытка завязать встречный бой на рубеже реки Булганак случайным столкновением с союзниками или Меншиков задумывал нечто более значительное. По мнению лейтенанта В.Стеценко, если князь и планировал первый бой с союзниками на Булганаке, то только не как встречный, то есть такой, в котором обе стороны пытаются решить поставленные задачи наступлением. Достаточно вспомнить, что в этот день, узнав, что неприятель уже движется к Альме, князь Меншиков спокойно сказал офицерам штаба, в это время обедавшим: «…продолжайте, господа, обедать, сегодня ничего серьезного не будет». Панаев утверждает, что Меншиков лишь демонстрировал неприятелю свою силу, пытаясь визуально показать, что обладает силами большими, чем есть на самом деле. Значит, действительно, поняв, что с атакой союзников на берегу он опоздал, главнокомандующий решил встретить его на первом из двух заранее намеченных им рубежей — Альминском.

А так как серьезно воевать никто не собирался, то и ситуация все более и более напоминала шахматную партию, когда противники стараются понять друг друга, не допуская вначале решительных действий, одновременно контролируя ситуацию. В то же время выискивать удобный момент, чтобы вцепиться неприятелю в горло и не отпускать его до полного разгрома русские не планировали.

Тарутинский егерский полк, прежде чем перейти Альму по приказу генерала Кирьякова разделил свои четыре батальона еще на две половины. В этом заключалась великая хитрость, одобренная Меншиковым и предназначенная сбить неприятеля с толку: вместо одного-двух полков союзники должны были увидеть перед собой развернутую в боевой порядок дивизию. Каким бы нелепым ни показалось подобное перестроение — смысл в нем был. Массы русской пехоты, внезапно перешедшей Альму и вынырнувшей из тени садов и виноградников перед фронтом союзников повергли их в уныние. Оказывается, русские не собирались безропотно ждать предстоящей бойни, а решили устроить ее экспедиционным силам в виде встречного боя.