litbaza книги онлайнИсторическая прозаБез скидок на обстоятельства. Политические воспоминания - Валентин Фалин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 102 103 104 105 106 107 108 109 110 ... 137
Перейти на страницу:

– Двух кандидатов могу назвать без колебаний – Баранова и Блатова. Если они не на выданье куда-то еще, стоило бы взвесить.

– Блатова не отдаст генеральный. Баранов не готов к загранпоездке по семейным обстоятельствам. Он просил его кандидатуру не называть.

С. Г. Лапин, замечу, действительно не принял сделанного ему предложения, правда без ссылок на здоровье.

Так начался первый день и с ним четыре с четвертью года моей работы в Отделе международной информации ЦК. Ничего существенного к политическому мышлению они не добавили. Нового, положительного. Немало из приобретенного прежде капитала было пущено на ветер. Это время омрачили трагические конфликты, эволюции в союзных странах, брожение и недовольство у нас дома.

Свой первый урок я видел в том, чтобы помочь сотрудникам, поставленным координировать внешнеполитическую пропаганду и знакомить руководителей СМИ, ведущих обозревателей с секретными материалами, избавиться от штампов, найти себя в водоворотах фактов. Скоро у меня сложилось представление о том, кто на что тянет. Люди разные. Это даже на пользу. Настораживало другое – слишком пестрые они по творческим данным.

Отдельную ячейку составляли аппаратные кочевники. Десятилетиями они вращались по внутрипартийной орбите. При самом призрачном видении мира никогда не ощущали потребности в смене очков или хотя бы в просветлении окуляров. Не скажу, что таких большинство, но все же более чем достаточно.

Минуло какое-то время. За рутинными делами меня застиг звонок Ю. В. Андропова:

– Ты собрался собственную политику в ЦК проводить?

Спрашиваю, чем навлек на себя недовольство.

– Мы возбудили судебное преследование Уитни. Суд нашел его виновным в распространении заведомо ложных сведений и приговорил к штрафу. Вокруг Уитни создается атмосфера, понуждающая его убраться из Союза. А ты? Принимаешь корреспондента в здании ЦК и даешь ему интервью. Как это понимать? Один придумал или с Замятиным?

– Замятин ни при чем. Понимать же надо следующим образом. За конкретную ошибку или проступок Уитни наказан. Эта ошибка, как я полагаю, не столь тяжела, чтобы оправдать превращение Уитни во врага и с ним тех, кто делает «Нью-Йорк таймс». Вам известно, что Уитни – родственник Рестона? А что есть Рестон в американских СМИ, комментировать ни к чему. Мне Уитни неплохо знаком по Бонну, и я не считаю, что приговор тбилисского суда должен менять мое отношение к нему. Сообщение, которое Уитни опубликовал после беседы в здании ЦК, советским интересам не вредит.

Андропов недовольно сопит в трубку. Потом со словами «Ну смотри, смотри» обрывает разговор.

Связываюсь с давно и хорошо знакомым генералом КГБ. Интересуюсь, отчего в его председателе перемены, и явно не к добру.

– Нервничает. Со здоровьем у него неладно. Стал обидчивым и еще более подозрительным. На тебя зуб имеет. Кто-то донес, будто ты нелестно о нем отзывался. Было такое?

– Вздор. Ты прекрасно знаешь мое высокое мнение о Юрии Владимировиче. Даже если я с ним в чем-то не соглашаюсь, то не несу разногласий на торжище, да еще в задевающей его самолюбие упаковке. Кто интригует и зачем?

– Зачем – вычислить нетрудно. А вот кто? Тут есть над чем задуматься. И знай, Юрий Владимирович не сразу отойдет от обиды, даже без реального повода обижаться.

Мой первый личный контакт с Андроповым (он был в то время послом в Венгрии) восходил к тяжелым временам 1955–1956 гг. На Комитет информации был возложен труд анализировать расклад сил в венгерских событиях. Советский посол проявил интерес к комитетским материалам. Позднее, когда он возглавил отдел ЦК, встречи стали более частыми и содержательными.

В 1961 г. А. Ф. Добрынин и я готовили, по поручению Андропова, для Хрущева материал по Китаю для выступления на каком-то совещании. Заказчику сочинение показалось занятным, и он позвал меня для разговора обо всем и ни о чем. Так случается, когда хотят узнать не что человек вычитал, а как он размышляет.

Обнажили музыкальный пласт.

– Из советских композиторов кому отдаете пальму первенства? – спрашивает Андропов, он еще был со мной на «вы».

– Прокофьев вне конкуренции.

– А к Шостаковичу какое отношение?

– Спокойное. Ленинградская симфония – явление. Но большинство других монументальных опусов маэстро не слышу.

– Но его оперная и песенная музыка! – восклицает несогласный Андропов.

На следующее утро – телефонный звонок на квартиру.

– Валентин, а квартеты Шостаковича вы принимаете?

– В своих камерных произведениях он, возможно, из современников сильнейший. Потом, Юрий Владимирович, если я чего-то в его музыке не понимаю, это свидетельство не против автора, а против слушателя.

На том и сошлись.

Андропов не был похож на типичных функционеров. По интеллекту он резко выделялся против других членов руководства, что, пока Андропов пребывал на третьих-вторых ролях, ему не всегда было во благо. Безапелляционность суждений и наглое поведение коллег его обезоруживало, обижало, побуждало замыкаться в себе. Отсюда весьма сложные отношения у Андропова с другими членами политбюро, когда он сам вошел в его состав, а также с ведущими министрами.

По моему ощущению, Андропов сформировался как человек и политик под воздействием нескольких жизненных катаклизмов. Случай спас его, едва ли не единственного в партийном руководстве Карельской Автономной Республики, при погроме, учиненном по следам «Ленинградского дела». Потом Венгрия. Жестокости восстания и его подавления призраками преследовали Юрия Владимировича до последнего вздоха. Тогда же неизлечимо заболела его жена. Опять не стало дома. Работа – единственное прибежище от самого себя.

Перемещение в Комитет государственной безопасности Ю. В. Андропов принял как тяжкую ношу. Верно знаю, что он немало сделал для изгнания из органов безопасности бесовского сталинского духа. Но, вращаясь в замкнутом, отрицательно заряженном пространстве, Андропов сильно менялся сам.

Недоверчивость, подозрительность, мнительность никогда не облегчают взаимопонимания и понимания в широком плане. А если на человека к тому же обрушивается недуг? И этот человек – политик? Со второй половины 70-х гг. Андропов был привязан к искусственной почке и как человек трезвого ума знал о своем стремительно укорачивающемся веке.

В 60–70-х гг. я регулярно встречался с Андроповым. Это позволяло наблюдать его в динамике. Как уже отмечалось, он сдерживал пыл Громыко и способствовал успеху переговоров по Московскому договору. Противодействие Андропова шапкозакидательству во внешней политике затем привело к открытому столкновению на политбюро с нашим министром. Громыко порекомендовал «каждому заниматься своим делом». Андропов обронил на это: «Во внешней политике у нас разбирается лишь один товарищ Громыко». Председатель и министр продолжали перезваниваться по делам, на заседаниях политбюро и разных комиссий каждый излагал свое мнение. Исчезло, улетучилось тепло из их отношений, не думаю, что прежде во всем наигранное.

1 ... 102 103 104 105 106 107 108 109 110 ... 137
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?