40 лет, вокруг – инициалы участников. В 1984 году поэт Сергей Кулле умер.

АЛЕКСАНДР КОНДРАТОВ

Александра Кондратова я знал мало. С того давнего времени, 60‐х, у меня осталось впечатление стремительности, резкости облика, какой-то, я бы сказал, топорности, рублености. «Сэнди Конрад» давно умер. Напечатано кое-что из его наследия. Но я запомнил его, как одного из первых романистов самиздата. То, что он тогда писал – и про милицию в том числе, – напечатать не было никакой возможности. Лучше всего о нем рассказал Лев Лосев:

«О Кондратове как о личности можно не писать мемуаров, потому что уже написано. И авторы хорошие – Цветаева, Ходасевич, например. Читая их воспоминания об Андрее Белом, я поражался тому, как в мельчайших психологических деталях совпадает портрет Белого с обликом Кондратова. Да и по роду занятий они тезки: от мистики и поэзии до статистической поэтики. Добавить надо только биографию…» Кондратов пришел в литературу из милицейского училища. «После милиции последовала спортивная карьера, – пишет Лосев. – Потом он написал штук тридцать научно-популярных книг. Между делом накатал несколько томов прозы и поэзии. Кондратов – великий пародист». Нас из всего его наследия интересуют стихи. Я бы сказал, что в стихах о Пушкине с большой последовательностью спародирован – нет, не Александр Сергеевич, а само сочинение текстов о нем, это пародия на самого себя. Как будто все это делала кибернетическая машина. Просто удивительно, что эти стихи, предвосхищающие 90‐е, были написаны еще в 50‐е годы.

ЛЕВ ЛОСЕВ

У Михаила Красильникова были такие стихи:

В тайге погода аховая,

но ветер сник.

Идет, ружжем помахивая,

седой лесник.

Леша Лосев выкупил у него это стихотворение и одно время выдавал за свое. Они поменялись стихами: такая игра.

А Лев Лосев, как я теперь понимаю, всегда писал свои стихи, тем не менее почти никогда их не читал, а был внимательным читателем, критиком и поклонником стихов своих друзей. Сперва это были Уфлянд, Миша Еремин, потом Иосиф Бродский. Когда я его знал, он служил редактором в детском журнале «Костер» и всячески пытался опубликовать стихи своих друзей. Это было чудовищно трудно, партийные и литературные власти держали ухо востро, чтобы и мышка не проскочила. Однако иногда что-то получалось.

Благородная личность, Лев Лосев как-то умел отходить в сторону и делать свое дело, не вылезая на эстраду. Мне он и тогда казался человеком университетского склада. А теперь, когда он живет в США и стал полным профессором – славистом, вдруг выяснилось, что Лев Лосев – крупный поэт. Издано несколько замечательных поэтических книг Льва Лосева. Стихи его отличает остроумие и безукоризненный вкус. Умные стихи, коих у нас всегда нехватка.

А начиналось все давно, еще в студенческие годы, в начале 50-х. Как вспоминает сам Лосев: «С Виноградовым и Ереминым мы шли под вечер по Невскому. Толпа была тороплива по случаю мороза. Я сказал: „Хотелось бы прилечь“. „Хорошо бы“, – сказали спутники и стали укладываться. Мы легли навзничь на тротуар у входа в здание, где некогда размещалась масонская ложа и где позднее разместилась редакция журнала „Нева“. Как всегда, прохожие не знали, как реагировать… некоторые почтительно останавливались и спрашивали, в чем дело. Мы дружелюбно отвечали, что прилегли отдохнуть. От этого простого ответа на лицах вдруг возникало отражение мучительной работы мысли, и люди торопились уйти… Мы купались в Неве среди весеннего ледохода». Много чудачеств совершила эта троица в свое время. Просто удивительно, что все сходило им с рук.

СЕРГЕЙ ВОЛЬФ

Когда я приезжал в Ленинград, Сергея Вольфа чаще всего я видел у писательницы Инги Петкевич – одной из заметных фигур литературного Питера. Высокий, сухой, артистичный, с несколько подчеркнутым благородством манер, он не мог не запомниться. Чувствовалось, что эта сдержанность легко может вдруг обернуться ерничеством и непристойной клоунадой. Был такой стиль в Питере тех времен. Как поэта Сергея Вольфа я оценил по «Лагуне» Кузьминского. Оттуда и беру стихи.

Ракетная игрушка

Взлетает в небеса.

Нам жить с тобой, подружка,

Осталось полчаса.

У ней стальные усики

И водород в хвосте.

Снимай скорее трусики

И сыпь ко мне в постель.

Как пишет К. Кузьминский, стихи сообщены по памяти Л. Лосевым, так что возможны варианты.

ВИКТОР СОСНОРА

«Я всюду и давно ездил», – говорил мне Виктор Соснора в Стокгольме в 1990 году, поблескивая выразительными, почти по-собачьи грустными карими глазами и не слушая меня. (Впрочем, он и не мог меня слышать: увы, поэт был болен, умирал, выжил, но почти потерял слух.) «Когда никуда не пускали, я бывал всюду – в Европе, конечно. Не без помощи Луи Арагона и Лили Брик. Итальянцы мне дали премию за стихи – я все истратил, прокутил в ресторанах. Большие деньги, а мне ничего не надо. Меня рано и много переводили, так что самиздата у меня, считай, не было».

А сказать я ему хотел вот что. Еще в 60‐х листочки с машинописным текстом его стихотворений ходили у нас в Лианозове. У Игоря Холина, по-моему, сохранилась целая куча. И все, что я читал у поэта Виктора Сосноры, я читал на машинке. До конца 80‐х, до первых книг. Признаться, я не сразу оценил эти сюрреалистические, алогичные, порой идущие прямо из подсознания тексты. Но знаю, что в литературных кругах и среди художников Соснору читали и знали в самиздате.

АЛЕКСАНДР КУШНЕР

Поэт, который рано был признан, насколько я знаю, его всегда печатали. Но писал он независимо и в 60‐е годы читался как самиздат – во всяком случае, с большим интересом. Впервые я прочитал стихи Александра Кушнера в тамиздате.

ГЕННАДИЙ АЛЕКСЕЕВ

Вот как пишет о нем критик Юрий Орлицкий в своей статье:

«Петербургский поэт, прозаик, искусствовед и художник Геннадий Алексеев при жизни успел издать четыре сборника стихотворений, в которые вошли далеко не лучшие его произведения. Положение несколько поправили вышедшие после смерти роман „Зеленые берега“ и сборник стихотворений „Я и город“, а также ряд объемных журнальных публикаций, подготовленных вдовой поэта и его последователями. Тем не менее большая часть произведений поэта, в том числе и многие безусловно лучшие, до сих пор остаются недоступными как широкому читателю, так и специалистам.

Желающих уяснить статус поэта в ленинградской литературе еще при