Вельхеор ничуть не смутился:

— Не только, конечно. Я ещё в библиотеке посидел, газеты почитал, музыку послушал, с людьми пообщался.

— Да? А Кельнмиир говорил, что ты хочешь у нас тут разрушения жуткие учинить, — изобличил я его.

Вельхеор расхохотался.

— Разрушения жуткие? Не смеши, вы с этим и сами справляетесь так, как не справится и сотня таких, как я. А Кельнмиир… он всё по себе мерит. Глобальность — это ведь черта, присущая его клану. Мой же клан предпочитает локальные пакости, да и то только когда это необходимо для достижения сугубо личных целей.

— То есть ты такой весь лапочка, — сделал вывод я.

— Отнюдь. Питался я весьма сытно — по человеку в день. Прямо-таки шикарно.

— Хоть это не скрываешь.

— А чего мне скрывать-то? — удивился Вельхеор. — Это здоровые потребности организма.

Я на секунду задумался, собираясь с мыслями.

— Слушай, так что же там у вас произошло-то? Кельнмиир больше не держит на тебя зла? А за Кельнмииром всё так же охотятся? Император его не амнистировал?

— Что ж, начну всё по порядку, — Вельхеор встал с кресла и начал ходить напротив меня взад-вперёд. — Кельнмиир, конечно, не извинился передо мной, но свою ошибку понял…

Тут голос Вельхеора исчез, а комнату заволокло туманом.

— Стоп! — вскричал я. — Только не сейчас.

Но было поздно. Я принудительно выныривал из сна, а точнее, меня из него кто-то нагло выдернул. Комната исчезла, и ко мне медленно пришло осознание того, что я лежу в постели. Не один…

Не один?!

Я вскочил как ошпаренный и скатился с кровати.

— Ну что ты? — мурлыкнула незваная гостья.

Я уже собрался было объяснить настырной девушке, что не нуждаюсь в её услугах, но быстро понял, что это не она. На кровати возлежала главная ведьма — Ведьма.

— Не то.

— Ты меня боишься? — игриво спросила она.

— Не то слово, — покривил я душой.

— Зря. Я могу быть очень нежная…

— Противоядие давай, а там поговорим, — не растерялся я.

— Противный, — сделала вывод Вельма.

— Тогда нам не о чем говорить.

— Тогда собирайся, пора ехать, — в тон мне резюмировала она.

Я уже собрался объяснить, что пусть она идёт вперёд, а я тут быстренько поглажу шнурки и сразу за ней, но как-то не сложилось.

В комнату вошли три девушки характерной незапоминающейся красоты. Как-то сразу стало не до пререканий. Тут аж четыре девушки, а я голый почти.

Я отчаянно ухватился за одеяло, но, как назло, на нём возлежала Вельма, и одеяло не поддалось. Отчаянно обежав взглядом окружающее меня пространство и поняв, что стыдливо прятаться за ближайшей дверью (в десяти метрах от меня) уже поздно, я гордо встал во все свои метр восемьдесят и тактично откашлялся:

— Хм. Девушки, вас стучать не учили?

Девушки не обратили на меня никакого внимания. Только мельком окинули брезгливыми взглядами и обратились к Вельме:

— Всё готово. Можно ехать на встречу.

— Замечательно, выдайте этому… гм, — Вельма обидно усмехнулась, — орлу его новую одежду.

— А чем вам моя старая одежда не угодила? — обиделся я.

— Сам увидишь. Тем более это не твоя одежда, мы тебя переодели, когда в кровать укладывали, не помнишь?

С чего бы мне помнить-то? Мне почему-то кажется, что, когда они меня укладывали в кровать, Вельхеор был уже изгнан. А я и вовсе в это время по Лите гулял и красотами наслаждался.

Я решил промолчать, тем более в этот момент увидел мою новую одежду. Дара речи я лишился сразу же и довольно надолго. Вот слов совсем не было, одни чувства, вернее, плохие предчувствия.

Что это была за одежда? Нет, она была довольно таки носимая. Когда её разложили на кровати, моему взору предстал ослепительный, вызывающий наряд. Он состоял из рубашечки зелёного цвета с красным отворотом и… юбки. Вот-вот. Именно юбки.

— Это… мне? — всё ещё не веря, спросил я слегка дрожащим голосом.

— Тебе, тебе, — подтвердила Вельма.

Девушки, решив, что я полностью отвлечён разглядыванием одёжки и их не вижу, тоже хихикнули в кулачки.

Ага! Значит, они всё-таки не зомби. Просто порядки у них строгие.

— А ничего более… как бы это сказать, мужского не было? — стараясь не сорваться на нервный смех, уточнил я.

— Самое оно, — откровенно издевалась Ведьма. — Будешь у нас орлом… голубым.

Тут все девушки не выдержали и расхохотались. Обидно так.

У меня тут же возник резонный вопрос, над которым я раньше почему-то не задумывался. И кто придумал, что девушек бить нельзя? Вот я бы щас…

— Одевайся давай, — резко перестав смеяться, сказала Вельма. — Время идёт.

— Спешу и падаю, — пробурчал я, отвернувшись от девушек, чтобы не видеть их издевательских усмешек.

Как оказалось, это я сделал зря. Меня тут же подхватили за руки за ноги и швырнули на кровать. И откуда в них сил-то столько?

В течение следующих пяти минут я подвергся унизительнейшей процедуре одевания. Большего унижения в моей жизни ещё не было. Пусть девушки за всё время не проронили ни слова, всё равно я чувствовал, что они надо мной смеются и издеваются. Когда же меня наконец отпустили, я нарочито медленно встал с постели.

— Вот так-то лучше, — резюмировала Вельма, оглядев меня с ног до головы. — Очень миленькая девушка из тебя получилась, вот только личико тебе подправим немного, и будет совсем хорошо.

Я сделал два шага к ближайшему зеркалу, делая вид, будто мне действительно хочется посмотреть на то, во что меня превратили.

— Посмотри, посмотри, — кивнула Вельма, встав рядом с зеркалом.

Я неторопливо подошёл к зеркалу и, так и не взглянув в него, прыгнул на Вельму, твёрдо решив если не вышибить несколько зубов, то хотя бы успеть поставить синяк на красивеньком личике, прежде чем мной займутся три её прислужницы.

Я даже не успел понять, почему там, где должно было быть её лицо, оказалась бетонная стена. Лишь когда я спустя несколько секунд поднялся с пола, пришло очень неприятное понимание. Понимание того, что никакой стены не было, ведьма так и стояла на том же месте.

— Больше так не делай, — посоветовав она мне, как бы невзначай проведя своим тоненьким пальчиком по моей руке.

Я судорожно отдёрнул руку, потому что её прикосновение напоминало прикосновение к коже сухого льда. Следов нет, но боль, напоминающая ожог, просто адская.

— Посмотри в зеркало, — приказала Вельма.

Именно приказала, тут уже не было никаких сомнений.