Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роберт ГУ-СТАРШИЙ сидел и смотрел глазами, исполненными муки. Бобу случалось видеть такое выражение – на других лицах. За годы бывали случаи, когда кто-нибудь из молодых в его команде полностью проваливал работу. Молодые ребята – они склонны отчаиваться. Им случается творить вещи страшные, идиотские, эгоистичные – с катастрофическими последствиями.
Но это же мой старик!
Никакое отчаяние, никакая неопытность не могут его оправдать.
И все же… Боб смотрел видеоматериал группы Центра Контроля над Заболеваниями, снятый, когда ребята шли по указаниям Шарифа вниз, в лаборатории. Он видел своего отца и свою дочь на полу, совсем рядом с кратером, оставшимся от пусковой установки. Он видел, как Роберт держит вытянутую руку, и эта рука сдерживает поток расплавленной лавы в дюймах от лица Мири. И вопреки чудовищным последствиям поступка отца, еще кое-что необходимо было сказать.
– Отец, спасибо, что спас ее.
«Нагнать до того уровня, когда прервался», – сказал Боб. В Фэрмонте это было почти выполнимо. Хуан и Роберт уже написали выпускные экзаменационные работы, а потом был перерыв от Рождества до Нового года. Теперь работа школы возобновилась. Для большинства учеников настало самое страшное время семестра: демонстрация групповых проектов в Родительский Вечер. Проблемы жизни, смерти и ужасающей вины, посвященные беспокойству, как бы не выставить себя дураком перед горсточкой детишек и их родителей.
Забавно, что Хуан Ороско продолжал с ним разговаривать. Мальчик не знал точно, что произошло в УСД. Его память выпотрошили еще более систематически, чем память Мири. Сейчас он складывал картину из обрывков в новостях, очень стараясь отделить правду от лжи «Друзей приватности».
– Ничего не помню с той минуты, как мы с Мири попали в кампус. Ату одежду, что тогда на мне была, полиция до сих пор не отдает. Я даже не могу посмотреть последние несколько минут в своем дневнике!
Мальчишка вскинул руки с таким же отчаянием, какое Роберт у него видел в день первой встречи. Роберт похлопал его по плечу:
– Журнал Мири тоже у них.
– Знаю! Я ее спрашивал. – В глазах мальчишки выступили слезы. – Она тоже не помнит. Мы уже начинали дружить, Роберт. Мы не пошли бы за тобой вместе, если бы она не могла мне доверять.
– Понятно.
– Ну а сейчас она ко мне относится, как когда мы первый раз встретились. Она думает, я тогда струсил, и потому ей одной пришлось тебя искать. А я не помню!
Лена – » Хуану, Сю: «sm» Дай ей время, Хуан. Мири сильно ошеломлена тем, что произошло, особенно с ее матерью. И она винит в этом себя, а может, и всех нас. Я точно знаю, что ты бы не струсил. «/sm»
Лена – » Сю: «sm» А вот зачем он ищет сочувствия у этого старого мерзавца – мне не понять. «/sm»
Хуан на секунду отвернулся от Роберта, постепенно, похоже, беря себя в руки.
Роберт неуклюже потрепал мальчишку по плечу. Утешать ближних – это явно не входило в его прежнее резюме.
– Она оклемается, Хуан. Там, под землей, она не обзывала тебя трусом. И очень о тебе беспокоилась. Ты ей только дай время. – Он поискал взглядом, чем бы отвлечь Хуана. – Но ведь не стоит гробить работу, которую мы делали весь семестр? Есть же еще ребята в Бостоне и на Юге. Надо как-то догнать с подготовкой нашей презентации.
Лена – » Сю: «sm» Ты этому хмырю веришь? Он просто хочет у пацана выдурить для себя помощь. «/sm»
Попытка поднять настроение вышла у Роберта довольно жалкой, но Хуан поднял глаза и изобразил почти правдоподобную улыбку.
– Ага. Ладно, займемся важными вещами!
Боб и Мири не поехали в Фэрмонт на демонстрации классов профессионального обучения. По крайней мере физически их не было видно – а Роберт не сомневался, что Хуан искал как следует.
– Мири в клинике Крика, Хуан. Ее мать сегодня оттуда выписывают.
И Боб явно был не менее счастлив оттого, что у Роберта в этот вечер оказались другие дела. Мальчишка просиял:
– Может, она сюда заглянет?
На самом деле для Фэрмонта это было действительно важно, но не по серьезным причинам. Популярная пресса нагородила кучу спекуляций вокруг событий в УСД, и ложь «Друзей приватности» громоздилась вокруг этих спекуляций теориями нескончаемых заговоров. Слухи вились вокруг всех и вся, как-то связанных с этой ночью. Роберт черпал из общедоступных источников: сперва чтобы узнать, что с ним случилось тогда, в подвалах УСД, а потом – чтобы посмотреть, что об этом думают люди. Почти во всех теориях фигурировали Роберт и его товарищи-заговорщики, и часто, как предсказал Боб, в качестве живописных героев. Про Тимоти Юнха Роберт никогда не слышал, но некоторые журналисты утверждали, что все события этой ночи – на демонстрации и под землей – были срежессированы Юнхом и Робертом.
Роберт отлично навострился блокировать почту от папарацци, но дурная слава его ширилась: его рейтинги за пять дней ушли на полжизни назад. Он много времени проводил в Фэрмонте, где школьные правила запрещали наиболее назойливые визуальные образы.
И сегодня, во время демонстраций, этот запрет действовал. Трибуны были забиты посетителями с билетами – родственники учеников, их гости, в том числе виртуальные. Большинство гостей Робертом Гу не интересовались, но если заглянуть в сетевую статистику, то были и те, кто наблюдал невидимо. И их было много.
Программа профориентации не являлась жемчужиной в короне Фэрмонта. Мало кто из детей мог освоить последние самые передовые программы (а отстающие – тем более); с другой стороны, Чамлиг утверждала, что родители предпочитают именно демонстрацию профтехклассов, в основном потому, что это они понимают как-то лучше.
Группы состояли из двоих-троих учеников, но им дозволялось использовать решения, взятые где угодно. Вечер демонстраций начинался после заката, и потому устранить наложения с реальностью было относительно просто. Чамлиг не стала бы давать такой костыль обычным своим ученикам. Демонстрации, как правило, продолжались два дня – и начинались только через неделю после того, как ученики профтехклассов сделают что смогут. Гуманный перерыв – позволяющий профтехам целую неделю греться в лучах своих достижений.
Сегодня публика расположилась на западной стороне футбольного поля, оставив восточную свободной для самых грандиозных образов.
Роберт сидел с Хуаном Ороско возле самого поля, с другими выступающими. Порядок казни – пардон, выступлений – был известен всем. Личные вьюпойнты висели значками над полем, показывая, сколько осталось времени данной презентации и кто будет следующим. Демократия в выборе порядка выступлений полностью отсутствовала. У Луизы Чамлиг и других учителей были по этому поводу собственные соображения, и командовали они. Роберт про себя улыбался – в этом стариковская мудрость его не покинула. Даже не зная деталей каждого проекта, он понимал, у кого проект сильный, а у кого нет. И догадывался, кто больше всех боится выступать на публике… Чамлиг тоже это знала. И порядок устанавливала со смыслом, чтобы не напрягать никого выше предела прочности.