— Выяснился возможный мотив убийства Ханса Улавсена… — сказал Патрик нерешительно.

— Ну?

Патрик помолчал, а потом пересказал ей то, что узнал от Мартина.

— Ханс Улавсен не был борцом Сопротивления. Он был сыном высокопоставленного эсэсовца и работал на немцев во время оккупации.

Эрика уставилась на него — не знала, что сказать. Такое бывало с ней не часто.

— И еще… В отдел приходил Челль Рингхольм. Принес предсмертное письмо отца, где тот признается, что убил Бритту. Он пишет также, что на нем «лежит вина» в смерти Эрика и Ханса Улавсена. Но тут у Мартина сомнения… Я спросил его, как он истолковал эти слова — значит ли это, что Франц убил и Эрика, и Ханса шестьдесят лет назад? Он сомневается… во всяком случае, подписаться под такой версией не может.

— Что тогда значит — «лежит вина»? Что это значит? — К Эрике вернулся дар речи. — Неужели мама знала, что Ханс… — Она приложила ладони к вискам.

— Ты же читала дневники… Какое у тебя сложилось впечатление — знала она или нет?

— Не думаю, — сказала Эрика после недолгого размышления. — Скорее всего, не знала. Уверена, что не знала.

— Значит, Франц каким-то образом узнал эту тайну? — Патрик размышлял вслух. — Но почему он тогда не пишет прямо — я их убил? Почему пишет, что на нем «лежит вина»?

— Мартин тебе сказал, что они собираются делать дальше?

— Нет. Сказал только, что они с Паулой намерены проверить какой-то след и он позвонит, как только что-нибудь станет известно. Он был очень возбужден…

У Патрика резко упало настроение. Это было настоящим мучением — следить за событиями со стороны и не иметь возможности принять в них непосредственное участие.

— По тебе совершенно ясно видно, о чем ты думаешь, — с улыбкой сказала Эрика.

— Да… Если бы я сказал, что мне не хочется там быть, я бы соврал. Но я нисколько не жалею, что…

— Знаю, знаю… И понимаю… и…

Из детской, подтверждая расстановку сил, послышался пронзительный визг.

— Вот и гудок — пора на работу, — улыбнулся Патрик.

— Немедленно в забой, — засмеялась Эрика. — Только принеси мне на секунду этого маленького рабовладельца, я хочу его поцеловать.

— Будет сделано. — Патрик пошел к двери, но вдруг услышал, как Эрика ахнула. Он резко повернулся.

— Патрик… я знаю, кто мой брат. — Она улыбалась, а по щекам катились слезы. — Я знаю, кто мой брат…

Они уже садились в машину, когда задребезжал мобильник Мартина — звонили из прокуратуры. Разрешение на обыск получено. Расчет оправдался — они не стали дожидаться решения в отделе, в крайнем случае можно подождать в машине. Но прокурор среагировал быстро.

По дороге они не обменялись ни словом — каждый сидел и мысленно пытался связать воедино все нити, понять начавший вырисовываться механизм.

На стук никто не ответил.

— Похоже, никого, — констатировал Мартин.

— Тонкое наблюдение, — улыбнулась Паула.

— И как мы попадем внутрь? — Мартин внимательно изучал массивную дверь и прикидывал, удастся ли ее взломать.

Паула улыбнулась, встала на цыпочки и пошарила над притолокой.

— Мы откроем дверь ключом, — веско сказала она и торжественно продемонстрировала свою находку.

— Что бы я без тебя делал?

— Скорее всего, сломал бы плечо. — Она сунула ключ в скважину и открыла дверь.

В доме стояла жутковатая, тревожная тишина. Было почему-то очень жарко.

Они повесили куртки в прихожей.

— Разделимся?

— Да… — ответил Мартин. — Я займусь нижним этажом, ты — верхним.

— А что мы, собственно, ищем? — В голосе Паулы вдруг появилась неуверенность.

До этого она не сомневалась, что они на правильном пути, а сейчас ей вовсе не казалось таким уж само собой разумеющимся, что они что-то найдут. Было бы слишком уж просто.

— Что мы ищем… Точно не знаю. — Мартин тоже потерял первоначальный апломб. — Задача — осмотреть все как можно тщательнее. Выводы будем делать потом.

— Хорошо. — Паула пошла к лестнице на второй этаж.

Через час она спустилась.

— Пока ничего. Я покопаюсь еще, но… или давай поменяемся? А ты нашел что-нибудь?

— Пока нет. Поменяться… неплохая мысль. Но… — Мартин задумался и показал на дверь в прихожей. — Может, сначала проверим подвал?

— Проверим, — согласилась Паула и открыла дверь.

На лестнице в подвал было совершенно темно. Паула вернулась в прихожую, нашла выключатель и пошла первой. На последней ступеньке она остановилась и подождала, пока глаза привыкнут к сумрачному освещению.

— Ну и местечко… прямо мороз по коже. — Мартин остановился за ее спиной, посмотрел на стены и открыл рот от изумления.

— Ш-ш-ш… — Паула приложила палец к губам. — Слышал?

— Нет… — Мартин прислушался. — Нет, ничего не слышал.

— Мне показалась, хлопнула дверца машины… Ты точно ничего не слышал?

— Нет… Тебе почудилось.

Не успел он произнести эти слова, как они совершенно ясно услышали шаги.

— Почудилось? Лучше подняться в прихожую.

Паула поставила ногу на ступеньку. И в ту же секунду дверь в подвал с грохотом захлопнулась. Свет погас, и в полной темноте они услышали, как в двери повернулся ключ.

— Какого черта… — Паула начала яростно колотить в дверь. — Выпустите нас немедленно. Полиция! Откройте дверь и немедленно выпустите нас!

Она остановилась перевести дыхание и услышала, как снова хлопнула дверца и машина рванула с места — шины, разумеется, взвизгнули, как в любом порядочном боевике.

— Попали… — тихо сказала Паула, осторожно спускаясь по лестнице.

Мартин полез в карман, но тут же вспомнил, что телефона с ним нет.

— Позвони со своего мобильника, мой остался в куртке в прихожей.

Паула не ответила.

— Только не говори, что… — Ему впервые стало по-настоящему тревожно.

— Вот именно, — робко сказала Паула. — Мой тоже…

— Ну и дичь! Идиоты! Непрофессиональные идиоты… гнать таких из полиции… — С этими словами Мартин поднялся по лестнице и сделал попытку вышибить дверь.

Он сильно ушиб плечо, но дверь не подалась ни на миллиметр.

— Так ее не взломать.

— Что будем делать? — мрачно спросила Паула, глубоко вздохнула и ахнула. — Юханна!

— Какая еще Юханна?

Паула помолчала пару секунд.

— Женщина, с которой я живу… У нас через две недели должен родиться ребенок. Но ведь никогда точно не знаешь… И я обещала, что все время буду на связи.