Виктор Павлович вытащил сумку.

— Тяжёлая? — спросил Измайлов, видя, какие усилия приложил для этого капитан.

— Кирпичей, что ли, наложили? — удивился Жур, вытаскивая из сумки свёрток. Он раскрыл газету и присвистнул: в ней плотно лежали новенькие купюры ещё в банковской упаковке.

Директор гостиницы, который во время осмотра старался сохранять величественное спокойствие, не удержался.

— Ну и ну! — воскликнул он.

— Снова деньги… — пробормотал Измайлов.

Пересчитали, переписали номера на них. Денег в чемодане оказалось семьдесят пять тысяч.

Затем принялись за «дипломат». Его замок был закрыт на ключ, но Жур справился с ним при помощи гвоздика. В «дипломате» тоже были деньги, а также сафьяновая коробочка с изящным перстнем из жёлтого металла и зелёным камнем. Приглядевшись, на нем можно было различить искусно вырезанную лилию. Денег же в «дипломате» насчитали пятьдесят тысяч. Их номера тоже переписали.

А вот никаких документов ни в чемодане, ни в «дипломате» обнаружить не удалось.

Осталось осмотреть только ванную. Там не оказалось ничего примечательного. На вешалке висел банный халат, а на полочке возле зеркала лежала электробритва «Ремингтон».

— Будем составлять протокол? — спросил Жур.

— Да. Придётся вам быть за писарчука, — сказал Измайлов.

Все вернулись в кабинет. И только капитан устроился за письменным столом — раздался телефонный звонок. Капитан вопросительно посмотрел на прокурора.

— Возьмите, — сказал тот.

Виктор Павлович снял трубку.

— Ким Харитонович? — раздался в ней женский голос.

На миг капитан растерялся, что ответить? Врать не хотелось, но что-то подсказывало ему, что нужно начать игру.

— Слушаю, — проговорил он, стараясь придать своему голосу солидность.

— Ну слава богу! — продолжила женщина. — Я буквально обзвонилась к вам! Вчера вечером, сегодня с утра раз десять… Наверное, отдыхали?

— А что здесь люди делают?

Измайлов внимательно следил за капитаном, понимая, что телефонный звонок касался покойного и оперуполномоченный начал какую-то игру.

— Для вас, конечно, тут сплошные развлечения, забавы, а для других…

— вдруг стала напористо наступать женщина. Голос у неё был низкий, хриплый, какой бывает у пьющих и курящих женщин. — Короче, уважаемый Ким Харитонович, у меня к вам серьёзный разговор…

Жур подумал, что не мешало бы услышать этот голос и прокурору, и он сделал знак Захару Петровичу взять трубку параллельного аппарата. Измайлов понял его и вышел в гостиную.

— А кто со мной говорит? — строго спросил Жур.

— Ах, извините, забыла представиться. Я мама Светланы, Елизавета Николаевна…

— Ну и что? — с неопределённой интонацией произнёс Жур.

— Как это что?! — возмутились на том конце провода. — Вы хотите сказать, что уже забыли мою Светочку? Так? И как вы провели с ней позавчерашнюю ночь в вашем номере, тоже не помните?

«Вот это оборотец! — чертыхнулся про себя Виктор Павлович. — Интересно, это правда или шантаж?»

Он лихорадочно соображал, как среагировать на слова Елизаветы Николаевны, но ничего в голову не приходило.

— Слушаю… — совсем уж невпопад сказал он.

— Что вы заладили: слушаю, слушаю! — перешла на крик оскорблённая мать. — Не держите меня за идиотку! Света моя единственная дочь, и я не дам её в обиду! Ей ещё нет и шестнадцати лет! Понимаете? Воспользоваться детской наивностью и надругаться! О, я не посмотрю на ваш пост, слышите?!

— Конечно… — ответил капитан, стараясь придать своему голосу растерянность и озабоченность.

— Я буду драться за Свету! — грозно пообещали на том конце провода. — И не остановлюсь ни перед чем! Вы, наверное, уже хватились своих документов, не так ли?

— Ну?

— И не ищите! — торжествовала Елизавета Николаевна. — Они у меня! Да-да, паспорт, служебное удостоверение и партийный билет!

— Смотрите-ка, — хмыкнул капитан.

— Не верите? Могу прочитать все данные!

— Сделайте одолжение, — попросил Жур.

Мама Светы сообщила все подробности, касающиеся документов: где, когда и кем выданы, номера и даты.

— Не нужно обладать богатой фантазией, чтобы представить, что произойдёт с вами, если я передам документы с соответствующими объяснениями министру или в ЦК! Уверяю: от вас останется одно мокрое место!

— Что вы хотите? — выдержав паузу, спросил капитан.

Теперь на некоторое время замолчала обиженная мать.

— У вас есть возможность замолить свою вину перед обманутой девочкой,

— наконец произнесла она с трагической интонацией. — Я имею в виду денежную компенсацию.

— Сколько вы хотите?

— Десять тысяч. Наличными и сегодня. В обмен на документы.

— Это слишком, — недовольно заметил Жур.

— Смотрите, вам куда дороже обойдётся, если я…

— Но у меня нет на руках такой суммы, — продолжал рядиться капитан.

— С вашими знакомствами не составит труда собрать эту сумму, — усмехнулась на том конце провода мамаша. — Только свистните!

— Хорошо, — снова немного повременив, сказал Виктор Павлович. — Как это можно сделать практически?

— Здание главпочтамта, надеюсь, знаете?

— Конечно.

— Перед ним фонтан… Я буду стоять возле дельфина.

— Как я узнаю вас?

— Среднего роста, шатенка, стрижка короткая, — стала объяснять Елизавета Николаевна. — На мне будет платье цвета электрик, в руках — чёрная лаковая сумочка и журнал «Здоровье». А в чем будете вы?

— Вы шутите, — строго произнёс капитан. — При моем-то положении! Нет, приеду не я, а мой товарищ…

— Понимаю, понимаю… Валентин Эдуардович, наверное?

— Кто-кто? — переспросил Жур, сделав вид, что не расслышал.

— Ну, Блинцов, что так старается для вас.

— Нет, приедет Владимир Иванович, — с начальственной ноткой произнёс Жур и описал внешность коллеги, которого решил послать на встречу. — Вы не сомневайтесь, он сам вас узнает. В котором часу желаете встретиться?

— В пять вечера.

— Лучше попозже.

— В семь вечера устроит?

— Вполне, — дал согласие Виктор Павлович. — Договорились.

В трубке послышались гудки. Измайлов, выглянув из гостиной, позвал Жура.

— Извините, товарищи, — сказал капитан понятым, — я вас оставлю на пару минут…