— Клевало средненько, — рассказывал писатель. — За час всего три вот такие ставридки поймал, — показал он пол-ладони. — Но меня это не огорчало. Главное, стала выстраиваться глава, над которой я бился в Москве недели две. Я так увлёкся, что стал вслух произносить диалоги моих героев. И чуть не прозевал очередную поклёвку. Подсёк я, значит, рыбку, а она чем-то облеплена. Присмотрелся и ахнул! Сторублевка! За шип плавника зацепилась. Ну, метнул я крючок в то же место и вытащил купюру уже без рыбы. Огляделся получше — вроде бы рядом с лодкой ещё деньги плавают…

— Почему вроде? — спросил капитан, который слушал писателя с каким-то необъяснимым недоверием.

— Понимаете, не те! — в сердцах произнёс Зайковский, сняв очки и потрясая ими в воздухе. — У меня двое — для чтения и на дальность. Я сегодня впопыхах надел вот эти, которые для чтения. Так что в двух-трех метрах любой предмет для меня выглядит совершенно расплывчато! Но без них я бы и вовсе ничего не смог разобрать.

— Теперь понятно, — кивнул Жур. — Продолжайте, пожалуйста.

— Ну, думаю, братец, начинается, — рассказывал дальше писатель, покрутив пальцем возле виска. — Довела-таки московская житуха! Поймал в воде ещё одну сотню, рассмотрел получше — нет, не мерещится! Скажу честно, даже обрадовался: в последнее время у меня была какая-то невезучая полоса. Повесть не взяли в сборник, а в планах издательства мою книгу передвинули на два года… В долгах — как в шелках! Поверите, на билет не было, пришлось просить помощь в Литфонде, — откровенничал Зайковский. — Хорошо ещё, что путёвка льготная. А тут как бы сам бог послал богатство!

— Что, так много купюр было в воде? — поинтересовался Жур.

— Много, товарищ капитан, — кивнул Зайковский. — Даже трудно сказать сколько. Вот тут-то и ударило мне в голову: а что, если произошла катастрофа? Может, где-то погибли люди, а я хочу воспользоваться! Это же мародёрство! Ну, я скорей к берегу…

— Как далеко вы были в море?

Зайковский задумался.

— Метрах в ста пятидесяти, не больше, — ответил он и продолжил: — Вытащил я лодку на песок, побежал к шоссе. Остановил грузовик, доехал до города…

— Вы никому не сообщали о находке?

— Нет, прямо к вам, в горуправление, — ответил писатель и спросил: — А побыстрее нельзя? Не дай бог, ещё кто-нибудь обнаружит… Да и лодка чужая, не увели бы…

— Куда уж скорее, — откликнулся водитель, молоденький сержант милиции, который и так гнал на всю железку, включая перед людными перекрёстками сирену спецсигнала.

Они уже были на загородном шоссе. Виктор Павлович терялся в догадках, как могли попасть в море деньги. Зайковский, словно угадав его мысли, поинтересовался:

— А что вы скажете, товарищ капитан?

— Пока, Марат Спиридонович, я знаю ещё меньше вашего, — усмехнулся Жур.

«Может, действительно авария?» — думал он, припоминая ориентировки. Но события последних дней, отражённые в них, никак не связывались с находкой Зайковского.

— Происки врагов! — решительно заявила вдруг одна из понятых.

— В каком смысле? — несколько опешил Жур.

— Вредительство! Сбросили с самолёта или с подводной лодки фальшивые банкноты, чтобы устроить инфляцию.

— А я думаю, что деньги эти выбросил какой-нибудь хапуга, — сказала вторая женщина.

— Как же, станет человек свои деньги выбрасывать в море, — покачала головой первая женщина.

— Ещё как выбрасывают! У нас рядом с посёлком выловили из речки больше миллиона!

— Где это у вас? — уточнил Зайковский.

— В Узбекистане. Потом выяснилось, что сплавил их директор хлопкового завода, которого вот-вот должны были арестовать за махинации. Он испугался, что дома могут обнаружить такие деньги.

— Вполне может быть, — сказал писатель. — У вас там такое творилось!

От украинского коллеги, приезжавшего в Южноморск в командировку, капитан слышал, что один высокопоставленный взяточник и расхититель, чтобы скрыть размеры содеянного, помимо огромной суммы денег, сжёг также несколько десятков бесценных ковров.

«Вот ещё одна из версий», — подумал Жур.

За очередным поворотом показался Верблюд.

— Орешину видите? — возбуждённо проговорил Зайковский, показывая водителю на раскидистое дерево. — За ней — сразу к морю!

Сержант так и сделал. Микроавтобус свернул к берегу и остановился в нескольких метрах от вытащенной на песок лодки.

Все вышли из машины.

— Ну, слава богу, никого! — облегчённо вздохнул писатель.

Жур огляделся. Место и впрямь было нелюдимое.

Зайковский сорвал с себя очки, отчего взгляд его стал беспомощно-растерянным, приставил к глазам окуляры бинокля.

— Вон! — закричал писатель, показывая рукой на море.

Действительно, метрах в ста пятидесяти от берега колыхалось огромное пятно, похожее на рыбий косяк, разреженный по краям.

— Батюшки! — всплеснула руками одна из женщин. — Сколько денег!

— Я же говорил! — торжествующе проговорил Зайковский.

— Да, — протянул капитан, который, признаться, до конца не был уверен, что писатель-фантаст не преувеличивает. — Что же с ними делать? — невольно вырвалось у него.

— Выловить! — шагнул к воде Марат Спиридонович.

— Но… — начал было Жур и замолчал.

Он был в большом затруднении, ибо в подобной ситуации оказался впервые. В том, что купюры следует поскорее достать из воды, сомнений не было. Но вот как это сделать практически? Лодка Зайковского была маленькая и больше трех человек не выдержала бы.

— Все в лодку, — принял решение капитан. — Вы, Марат Спиридонович, — за весла.

— А вы? — спросил писатель.

Вместо ответа Жур быстро разделся, оставшись в «семейных» трусах.

— Я тоже, — начал расстёгивать гимнастёрку сержант.

— Отставить! — скомандовал Жур. — Дуй в управление, обрисуй Вдовенко картину, пусть катер пришлёт или там ещё чего.

— Слушаюсь! — откозырял сержант и бросился к «рафику».

Круто развернувшись, микроавтобус помчался к шоссе.

Капитан вместе с Зайковским столкнули лодку на воду, помогли войти в неё женщинам. Писатель сел за весла, а Жур поплыл к светлевшему впереди кругу.

Марат Спиридонович был прав: купюр плавало видимо-невидимо. В основном

— сотни и пятидесятки. Выловить их было делом отнюдь не простым. Жур отдавал мокрые банкноты сидящим в лодке женщинам и Зайковскому. Писатель хотел раздеться, чтобы помочь капитану, но Жур отказался, так как от полуслепого помощника особого толка не ожидал.

Дно лодки уже покрыл слой дензнаков, но их как будто и не становилось меньше в воде. Жур работал с остервенением, боясь, как бы купюры не отогнало в море, с берега временами налетал ветерок, и деньги медленно дрейфовали.