— Это всего лишь фотография, на которой засняты ты, доктор Рея и доктор Герман, занимающиеся сексом втроем в этой самой комнате. Триолизмом. Доктор Рея посередине. Ты что-нибудь помнишь об этом? Присмотрись получше, Спайсер. Лица видны вполне отчетливо.

— Не понимаю, — пробормотал Спайсер. — Что это? Господи!

— На этой фотографии, мой дорогой Спайсер, изображены вы и я, стоящие на Хайгетском кладбище рядом с бюстом старого Карла Маркса у него на могиле, — вмешалась доктор Рея.

— Ну конечно! — обрадовался Спайсер. — У тебя болезненное воображение, Анетта, кишащее самыми неприятными сексуальными образами. А теперь, пожалуйста, убирайся, пока мы тебя отсюда не выкинули. Ты такая дрянь, такое бездушное существо. Завтра по тебе тут и памяти не останется. В этом доме тебе не место. Я всегда был с тобой глубоко несчастен.

— Что ж, пожалуй, мне действительно лучше убраться. Я просто хотела убедиться, что правильно поняла ситуацию. Сатурн и его мерзкая жена, когда срок аренды местечка на Олимпе у них вышел, ищут приют пониже, где подвернется, принося разорение и гибель любви всюду, куда ни ступит их нога.

— Мне понятна ваша злоба, — произнесла доктор Рея. — Она вполне естественна. Когда наступает конец отношениям между двумя людьми, все шишки обязательно валятся на бедного психотерапевта.

— Гильда?

— О Господи, Анетта! Это ты? Мы так за тебя волновались!

— Из-за чего?

— Но ведь уже четвертая неделя, как о тебе ни слуху ни духу! Где ты находишься?

— Я сказала Спайсеру, где я. Позвонила ему. И оставила номер телефона. Я в этом совершенно уверена.

— Он нам ничего не передал. Сообщил только, что ты бросила его и детей и уехала с Эрни Громбеком, а где ты находишься, он не знает. Мы позвонили Эрни, он, кажется, был очень удивлен и сказал, что тоже ничего не знает, хотя дорого бы дал, чтобы узнать. Тогда мы снова позвонили Спайсеру, и он признался, что не хотел тебя позорить, но на самом деле ты бросила его, так как у него финансовые трудности и к тому же он болен, и ты, вернее всего, у своей матери. Как ты, Анетта? В порядке?

— Была в порядке, пока ты все это на меня не обрушила.

— Лучше мне молчать? Тебе это причиняет боль?

— Да нет. Рассказывай дальше.

— Голос у тебя вполне здоровый, так что я продолжу. Надо, чтоб ты знала. Я дозвонилась твоей матери, но она сказала, что дети у нее, а где ты, она не имеет представления. Спайсер наговорил ей, что ты устроила себе выкидыш, чтобы сбежать с любовником, правда, мама твоя не поверила, но отец склонен верить. Тебе бы надо связаться с родителями, Анетта. Они, по-моему, сильно раздражены. И это естественно, ведь детей просто свалили им на голову. Спайсер им сказал, что тяжело болен и не может взять их обратно; врачи советуют ему продать дело, он не вынес всех обрушившихся на него несчастий, да тут еще ты убила ребенка и оказалась предательницей. Я заставила Стива позвонить Спайсеру, но ему Спайсер только сказал, что у тебя все эти годы была связь с Эрни Громбеком, поэтому-то бедная Марион и ушла от Эрни. Еще он сказал, что ты — богиня-разрушительница Кали, и после этого повесил трубку. Ты как, в порядке?

— Не в таком порядке, как пять минут назад, Гильда.

— Я, конечно, ничему этому не верю, Анетта.

— Вот и хорошо. Я тоже постараюсь не верить. Но это трудно. Я так долго верила всему, что Спайсер мне говорил. Если мужья говорят о нас ужасные вещи, совсем не факт, что они лгут. Кому и знать, как не тем, с кем много лет делила постель, с кем была близка и дружна, кто был в тебе и с тобой?

— Иногда они, мне кажется, меняются, оборачиваются своей противоположностью, Анетта. И чем ближе были, тем сильнее стремятся навредить нам в глазах других людей, чтобы оправдать перемену в себе.

— Но почему Спайсеру надо причинить мне боль? Мало, что ли, того, что погиб ребенок? Я же ему ничего не сделала. Я просто стараюсь здесь продержаться, Гильда, как-то выжить.

— А где ты, Анетта?

— Не важно где. Мне казалось, что я поправляюсь, но ничего не получается. Я должна пойти нарвать еще цветов.

— Нарвать цветов? Как Офелия? Но это невозможно, сейчас зима, — сказала Гильда.

— Тут кругом растет зимний розмарин. Должно быть, растет. Или же это колдовство. Розмарин означает память. Он так чудесно пахнет. Я и не знала, что зимний розмарин цветет. Такими крохотными голубыми цветочками, очень красиво. Я кладу их на алтарь.

— О каком это алтаре ты говоришь, Анетта? Ты находишься в храме?

— Да нет, конечно. Просто у меня тут в спальне есть один снимок, я храню его как талисман. Я воздвигла для него алтарь. Обложила со всех сторон цветами. И поклоняюсь ему как объективной истине.

— Что за снимок, Анетта?

— Я почти уверена, что это не могила Карла Маркса.

— С тобой кто-нибудь есть, Анетта? Ты не одна?

— Эрни Громбека тут нет. Я бы его заметила.

— Ты не сошла с ума, Анетта? Может быть, ты в психлечебнице?

— Нет. Я просто гощу у знакомых, пока мне не станет лучше.

— Но ты ничего, в порядке? Надеюсь, я тебя не расстроила.

— Это накатывает волнами. От подобных разговоров моя голова опускается все ниже, все глубже под воду, так что я, пожалуй, на этом прервусь. Я еще слишком слаба, оказывается.

— Анетта, скажи мне, где ты находишься, пожалуйста, прошу тебя, не вешай трубку…

— Боже мой, Стив! Это была Анетта, она повесила трубку и не оставила номера телефона. Да, должно быть, я разговаривала нетактично. Но Спайсер действительно о ней так говорит. Беда в том, Стив, что она его любит. А вдруг она надумает к нему вернуться? Надо, чтобы она знала правду. Знала, какой он подлец.

— Могу я поговрить со Спайсером, Венди? Это Гильда Эллис, подруга Анетты.

— Миссис Хоррокс здорова, миссис Эллис? Я о ней беспокоюсь. Знаю, что не должна бы, нельзя простить ее поступок, но она всегда была добра со мной. Секретарши и жены обычно не ладят. Но она старалась быть со мной в дружбе, и я считала, что у нас с ней хорошие отношения.

— А что за непростительный поступок она, по-вашему, совершила, Венди?

— Прервала беременность на таком позднем сроке! Я считаю, что все живое имеет право на жизнь. Она сделала ужасную вещь. А ведь она даже успела дать бедной малышке имя. Гиллиан. Мистер Хоррокс был так расстроен! Для миссис Хоррокс ее карьера оказалась важнее, чем семья, чем все остальное. Она ни за что не хотела, чтобы ее показывали беременную по телевидению, говорила, что это плохая реклама. И вот теперь мы тут все остались без работы и даже без выходного пособия, так как суд признал банкротство. Теперь, когда от мистера Хоррокса ушла жена, он совсем потерял соображение. Надо же было выбрать такую минуту! Мы получили большой заказ, а он почему-то объявляет себя банкротом. Ну не странно ли? Сегодня дело идет нормально, благополучно, и вдруг назавтра все разлетается вдребезги. Право же, можно поверить в астрологию. Что-то такое складывается на небесах, звезды подходят слишком близко, и тут остается только сидеть и пережидать и не делать неверных шагов, а просто надеяться, что пронесет и тебя не затронет. Но мне нельзя так много болтать. Сейчас я вас соединю.