Разбойников связали магическим путём, Бабетту отнесли в комнату и уложили, и Клодетт (или Мари?) сказала, что сразу же немного подлатала ей голову, и остановила кровь, а сейчас пусть пострадавшая спит, дальше будет видно. Сон неплохо восстанавливает силы, а из самой Клодетт сейчас тоже никакого особого целителя не выйдет.

Все остальные собрались в гостиной третьего этажа. Клода и его ребят накормили и отпустили работать – до заката ещё можно было что-то успеть. Клод же сказал, что лучше они сейчас помогут госпоже с уборкой на первом этаже – потому что господин Марсо определённо перегнул палку, и вообще, какая муха его укусила, или даже не муха, а кто-то посерьёзнее?

В этом месте Дюваль усмехнулся и пробормотал, что ему этот вопрос тоже очень интересен.

После обеда Рита с Люсей принесли кофе, и к нему остатки печенья и булочек, найденные на кухне.

- А теперь я уже хочу, наконец, послушать, что здесь произошло, и что вообще происходит.

- Мне тоже очень любопытно, - улыбнулся граф. – Хоть я уже и фактически отрёкся, но это не мешает мне испытывать беспокойство за судьбу и дома, и его прелестной хозяйки.

Рита глянула на него недоверчиво – что? Отрёкся?

- Валя, что господин граф сейчас сказал?

- Подтвердил свои вчерашние слова о том, что он не имеет к вам претензий по поводу этого имущества, госпожа Маргарита, - усмехнулся кот.

Что?

Но вообще-то да, он говорил тост какой-то, и часы ещё звонили… а потом началось всякое, и она вообще забыла. А ведь был момент, думала потом уточнить, о чём вообще речь!

- Вы… передумали?

- Передумал. И буду дальше помогать вам просто из любви к искусству. Мне очень интересно, во что выльется этот проект. На что станет похож этот дом, и как будет выглядеть и работать ваш музей. С радостью посмотрю, как вы станете принимать тут гостей и открывать бал в паре с господином Валентином.

- Почему со мной-то? – изумился кот.

- А с кем ещё? – изумился в ответ граф.

О да, это господин граф ещё не знает, что Валик имеет обыкновение спать у неё в ногах в обличье кота! Рита усмехнулась – больше про себя, и сказала:

- Обсудим позже. Что вы желаете, для чего и в каком объёме.

- Узнаю знаменитую хватку прекрасной дамы, - наклонил голову граф.

- Ладно, это потом. А сейчас скажите мне, вы, трое – откуда вы все на мою голову, нет, это риторический вопрос, но – что за изумительные разоблачения прозвучали двумя часами ранее внизу? Не слишком ли много всего для одного дня – и происшествие с Эрминой, и нападение, и ещё какая-то тёмная история про вас, Клодетт, нашего гостя, и нашего Филю!

- Да, конечно, - Клодетт, до того полулежавшая в кресле, села прямо. – Я расскажу. Вы помогли Филиппу в трудный момент, и защищали его вчера и сегодня, как рассказал мне Донатьен. Вы должны знать всё.

- Но сможете ли вы сейчас говорить? – забеспокоился Дюваль.

- Смогу, Донатьен. Или вот… давайте, я возьму вас за руку, и мне станет легче.

Она и впрямь нашла его руку на ощупь – они сидели в стоящих рядом креслах, но не смотрели друг на друга. И переплели пальцы.

- Я – урождённая де ла Мотт, Мари-Клодетт де ла Мотт. Мои предки – наши с Филиппом предки – накопили изрядно богатств, и магической силы тоже. Когда-то давным-давно тот наш предок, который был первым ректором магической академии, спас короля, и получил графский титул, владения и принцессу Роган в жёны. И с тех пор де ла Мотты были опорой трона, и наш дед  погиб вместе с последним настоящим королём из Роганов.

- А почему настоящим? Я уже не в первый раз это слышу – настоящий Роган, а что, были и ненастоящие? Самозванцы? – влезла Рита, потом сдала назад. – Простите, это можно и потом. Я не местная, - пояснила она изумлённой Клодетт. – Совсем не местная. И вашей истории не знаю. Но собираюсь узнать.

- Потому что нынешний император – тоже Роган, но по женской линии, - усмехнулся Дюваль. – Наполеон удивил всех, когда ради наследника и ради преемственности власти развёлся с первой супругой и женился на принцессе Роган, единственной выжившей из королевской семьи. И нынешний император Наполеон – младший сын того, первого. И наполовину Роган.

- А ваш Наполеон… он что, был магом?

- Нет, он был простец. Но – очень одарённый простец. Ему не давала покоя боевая магия, поэтому он стал гением артиллерии. А потом – и не только артиллерии.

Вот так. Ладно, это потом. Рита приглушила жадный блеск в глазах и уставилась на Клодетт. Та улыбнулась.

- У деда был младший брат, который не захотел идти на эшафот вместе с королём и скрылся, и появился только в тот момент, когда принадлежность к древнему магическому роду уже не считалась преступлением. Увы, ему не удалось наложить лапу на семейные богатства – потому что император взялся ревностно следить за тем, чтобы те самые древние магические рода больше не обижали – он тоже захотел себе магическую опору трона. И объявил наследником де ла Моттов моего отца, которому на момент смерти его родителей было три года. Отца воспитал герцог Саваж, отдал сначала в восстановленную магическую академию, а потом и на военную службу. И так вышло, что на службе он пробыл до сорока лет, не помышляя о женитьбе. А потом получил серьёзное ранение, вышел в отставку и прибыл в столицу.

При дворе он встретил мою мать, урождённую девицу Санси. Она не была магом, но, вероятно, была прелестной девушкой, если верить портретам и фотокарточкам в нашем доме. Брак сложился без препятствий, и в положенный срок родилась я.

И вот тут-то мы все впервые столкнулись с дядюшкой Жан-Жаком. Он явился к нам в дом, был прилипчив и настырен, обо всём расспрашивал, всё вынюхивал. Он тоже был женат в течение некоторого времени, и у него был сын, Сезар, на пять лет старше меня. Дядюшка всё время приводил кузена к нам и заставлял играть со мной, но кузену было скучно, он запирал меня в шкафу и убегал. А дядюшка выговаривал моим родителям, что они не научили меня подобающему поведению.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мой брат родился через шесть лет после меня. Пока матушка пребывала в ожидании его появления на свет, дядюшка приходил к нам часто и говорил, что непременно родится дочь. По его словам, на это всё указывало. Но родился сын, и слуги болтали, что он явился поздравить отца, услышал новость, разбил бокал с лимейским вином и бросился прочь из дома. И полгода не показывал носа – ни сам, ни с сыном.