— Уйди или я сам тебя отодвину.

— Пойдем со мной, Натэниэл. Расскажи им, что ты сделал с девушкой, что ты причинил ей боль. Расскажи, как ты обернулся леопардом и убил ее. — Он говорил очень тихо. Никто снаружи не смог бы услышать его. Даже дружелюбный офицер, на которого он кричал ранее.

— Я причинил ей боль… — Сказал Натэниэл.

— Отсутствие зрительного контакта не помогает. — Резюмировал Никки.

Я влезла между сиденьями и попыталась пихнуть Ранкина в плечо, чтобы выдворить его из машины. Он схватил мою руку, прижимая ее плотнее к себе, и посмотрел на меня. Мир как будто замедлился — сузился до его глаз, будто бы все вокруг стало черным, как ночное небо, захваченное россыпью миллионов звезд, как и я оказалась захвачена его глазами и рукой.

45

На секунду я запаниковала и почувствовала себя беспомощной, но я уже видала и темные ночи, и вампирские глаза с россыпью звезд в бесконечности темного неба. Это помогло мне успокоить приступ паники прежде, чем она захватила меня целиком. В каком-то смысле это напоминало драку в физическом пространстве: твоя защищенность напрямую зависит от того, найдешь ли ты слабое место у противника или вырвешься из его хватки, после чего тебе нужно либо посильнее ударить в ответ, либо дать дёру. У меня уже случались такие драки — по большей части с вампирами, но все драки похожи друг на друга.

Я подняла повыше свои внутренние щиты — в своих мыслях и в своем сердце, те стены, которые защищали мою душу от всего, что могло попытаться добраться до нее. Это должно было помочь, но темнота перед глазами сожрала даже малейшие зачатки света. Блядь, усиление щитов только ухудшало ситуацию. Первый укол страха пронзил меня, и я будто споткнулась в темноте. Я ничего не слышала, но что-то чувствовала. Будто слова Ранкина не достигали моего разума, но чувствам удавалось долететь. Он предлагал мне желание, похоть, но этого в моей жизни было достаточно. Он попытался наполнить мое сердце одиночеством, но я слишком задыхалась от обилия людей в своей жизни, чтобы испугаться этого. Он искал связку с сексом, страстью, соблазном, пытаясь понять, чего из этой области мне не хватает, но у меня все это было. Я так много времени провела за пределами своей зоны комфорта, что маленькое приключение в спальне или темнице не воспринималось мной как нечто ужасное. В действительности мне недоставало только личного пространства и времени, которое я могла бы провести сама с собой, но он не мог использовать это против меня. Внезапно звук моря стал нарастать в моей голове, и я почувствовала непередаваемую тоску по нему. Мне захотелось войти в воду — почувствовать, как она остужает мое тело, но страх сковал меня, и я утонула в шуме морской воды и тоске по ней. В последний раз я была в океане, когда произошел тот инцидент, в котором я едва не погибла. С тех пор прошло больше десяти лет.

В моей голове раздался шепот:

«Ma petite, что ты делаешь?»

«Я думаю, Жан-Клод»

«Oui, ma petite, но что у тебя, у нас в голове?»

«Помоги мне избавиться от него»

«Впусти меня, ma petite, как ты это делала, когда мы занимались любовью»

Я хотела возразить, что не рискну опускать щиты, когда Ранкин под боком, но либо я доверяю Жан-Клоду, либо нет. А я доверяла. Я прошептала: «Хорошо», и впустила его за свои щиты — в свой разум, в свое сердце, во всю себя. Я будто снова тонула, но иначе — вода была полночью и сияла, переполненная энергией. В какой-то момент мне показалось, что я снова задыхаюсь, как вдруг меня стали раздирать на части черный океан и ночное небо, но небо горело своим собственным пламенем, и шепот из глубин океана превратился в дым, как будто вся вода в нем испарилась.

Я почувствовала поцелуй, и в тот момент, когда мне почудилось, что Жан-Клод каким-то волшебным образом оказался здесь, в машине, я поняла, что это были не его губы. На секунду я испугалась, что это Ранкин, но сила дышала сквозь меня, и я знала, что это был поцелуй Жан-Клода. Я открыла глаза и увидела, что Ру целует меня, но когда он отстранился, его глаза горели темно-синим пламенем. Я не поняла, как так вышло, но Жан-Клод умудрился овладеть им. Ру коснулся моего лица, и я почувствовала руки Жан-Клода, будто он надел Ру, как перчатку. С почти физическим щелчком мои щиты встали на место, позволив оставить внутри только то, что не причинит мне зла, и впустив обратно моих ребят. Я так сильно закрылась щитами, что перекрыла всем своим метафизический доступ ко мне. Тот факт, что в одиночку я бы не освободилась, напугал меня.

Ранкин отпустил мою руку и выбрался из машины. Я услышала голоса снаружи, сидя на коленках внутри салона, будто ничего странного и не произошло. Ру тянулся ко мне через спинку сиденья, и его лицо закрыло мне обзор, когда он отстранился после поцелуя. Синие огни в его глазах постепенно затухали, возвращаясь к его естественному черному цвету.

Он с трудом моргнул, будто ему необходимо было прочистить голову и прийти в себя. Рука все еще касалась моей щеки, но сейчас это была просто его рука.

— Твои метафизические щиты поразительны, моя королева. Ты можешь закрыться ото всех своих союзников одной только силой мысли.

— Я не хотела отрезать себя ото всех вас. — Мой голос немного дрожал.

— Мы остались беспомощными перед ним. — Сказал Натэниэл. Он сжался в комок, обнимая себя, пока Мика пытался успокоить его, но он никак не хотел расслабиться. Он был напряжен, практически разгневан, и эти чувства были направлены в адрес Мики. Я никогда не видела, чтобы Натэниэл так на него реагировал. На меня — да, но не на Мику.

Вокруг машины толпились люди — с той же стороны, где сидела я. Кто-то щелкал самой обычной камерой, но большинство использовали смартфоны. Полиция пыталась оттеснить их, но им уже удалось заснять, как Ру поцеловал меня, и как Ранкин находился в машине. Боюсь представить, что из этих снимков выжмет пресса, и уж тем более — интернет. В обычной ситуации это бы всерьез меня обеспокоило, но учитывая то, что я только что пережила от простого прикосновения и зрительного контакта с Ранкиным, у меня были проблемы посерьезнее испорченной репутации в глазах общественности.

— Жан-Клоду удалось использовать