Нет ничего покойнее, чем атмосфера на вершине, и мы вели погоню в мертвой тишине. Только хриплое дыхание Жиро нарушало ее. Я посмотрел на друга: его лицо стало белым как мел и мокрым от пота. Бедняга Альфонс выбивался из сил. Я немного замедлил шаг.

– Мы нагоняем его, – подбодрил я приятеля, но было видно, что тот вот-вот упадет.

Мы молча шли примерно еще полчаса, и существенно приблизились к Мисту, который ни разу не оглянулся и не остановился. Мы оказались не далее как в миле от него, и разговаривали только шепотом, потому как на такой высоте звук разносится очень далеко. Каждая секунда, пока Мист не подозревает о погоне, была бесценна для нас. Теперь я точно видел, что это он и никто иной, – спина этого человека была слишком хорошо знакома мне, как и пружинистая походка.

– У вас есть револьвер? – спросил потихоньку Жиро.

– Нет.

– Тогда возьмите мой. Я… не продержусь долго.

Что если Мист выносливее меня? Что если он обернется, обнаружит нас и существенно прибавит шаг? Ему снова удастся ускользнуть!

И я протянул руку и взял револьвер, оказавшийся известного мне образца. Я принял решение скорее застрелить Миста, чем дать ему уйти, – охота получилась затяжной, а кровь моя бурлила в жилах.

Мы все еще нагоняли его, а припекающее солнце заставило беглеца сбавить ход. Яркие лучи лились на нас с безоблачного неба. Язык и горло у меня казались сухими, как бумага. Альфонс давно уже пихал в рот куски снега. Мы давно уже не тратили силы на слова. Главная наша мысль читалась у нас в глазах – в любую минуту негодяй может обернуться.

Внезапно Альфонс начал отставать. Я обернулся, но он сделал мне знак идти дальше. На такой высоте было трудно дышать, усугубляло ситуацию сердце, которое забивалось и мешало сделать вдох. Иногда кружилась голова, а по телу шла холодная дрожь, хотя одновременно пот лил с меня градом.

До негодяя оставалось уже ярдов триста. Альфонс отстал, но я не мог задержаться и посмотреть, как он. Мы приближались к вершине, и весь мир словно сузился до троих людей. Дыхание мое стало еще короче, а в голове словно тикали часы.

Потом Мист наконец обернулся. Он все ухватил с одного взгляда и, вероятно, узнал нас. В любом случае, не усомнился в причине, приведшей нас сюда, потому как прибавил шагу, и я заметил, как рука беглеца опустилась в карман. Но я все равно догонял его.

«Пиво против абсента», – мелькнула мысль. Перед нами простиралось нетронутое снежное поле – обширный горный склон с синей полоской тропы поперек него.

После десяти минут лихорадочной гонки Мист повернулся и стал поджидать меня. Мерзавец не потерял головы – он аккуратно застегнул пальто и развернулся боком, чтобы представлять как можно меньшую мишень. Потом вскинул револьвер и прицелился в меня.

«Он не станет стрелять сейчас», – подумал я, находясь в сорока ярдах от него и быстро приближаясь.

Несколько секунд он держал меня на мушке, затем опустил руку и стал ждать. На таком расстоянии мы могли разговаривать, не повышая голоса, но сказать было нечего. Месье Мист и я прекрасно понимали друг друга без слов.

– Стреляйте, идиот! – раздался за спиной голос Жиро. Ближе, чем мне представлялось.

Я оказался в двадцати ярдах от беглеца, человека с узким, белым лицом, тщательно выбритым. Разглядывать мне его пришлось лишь миг, потому что рука с револьвером снова вскинулась.

«Возможно, он плохой стрелок и не попадет с первого раза», – подумал я, бросаясь вверх. Склон в этом месте был довольно крутой.

Я видел, как дрогнул ствол револьвера – значит, он спустил курок. Последовала вспышка и грохот, такой сильный, будто выпалили из пушки. Я пошатнулся и рухнул на колено. Пуля попала мне в плечо. Я чувствовал теплый поток, заструившийся под одеждой, меня охватило странное ощущение, будто я падаю с большой высоты.

– Я убью его! Убью! – по-дурацки упрямо твердил я, поднимаясь на ноги.

Но не успел я встать, как Мист выстрелил снова. На этот раз пуля просвистела рядом с ухом. Тут я выхватил револьвер Альфонса, потому как понял, что следующий выстрел меня прикончит. Негодяй успел выпалить еще раз, содрав кусок кожи с моей щеки. Боль была жуткая. Но я стоял неподвижно и тщательно целился, глухо твердя себе, как помню, что стрелять надо по ногам, метя в колени. Месье Шарль Мист подпрыгнул фута на два, рухнул лицом вниз и заскользил по склону в направлении меня, цепляясь обеими руками за снег.

Я пытался унять кровь из двух ран и начал понимать, что теряю сознание. Через секунду рядом появился Жиро, который приложил к моей щеке пригоршню снега. Альфонс прошел зимнюю кампанию и знал, что делать. Он разорвал мою рубашку и приложил снег к ране в плече, отчего потеря крови замедлилась. Я был в опасном положении, но в глубине сердца понимал, что Мисту не удалось убить меня.

Жиро влил мне в рот немного бренди. Я к этому времени почти лишился, надо полагать, сознания, потому как спиртное словно заново вернуло меня к жизни.

Через пару минут мы вспомнили про Миста, который лежал ничком в нескольких ярдах от нас.

– Ну, как дела теперь? – весело спросил Альфонс.

– Нормально, – ответил я, после чего поднялся и заковылял к черной массе на снегу.

Мы перевернули тело. Глаза были открыты – большие, влажные, они имели какое-то особенное, благородное выражение. Я видел эти глаза раньше – в гостинице «Рэдли» в Саутгемптоне, под шаловливой парижской шляпкой. Я рухнул на колени, похолодев при мысли, что убил женщину.

Но Шарль Мист был мужчиной. При том еще и покойником. Облегчение мое было таково, что едва не закричал от радости. Получается, Мист находился практически у меня в руках тогда, в Саутгемптоне, и улизнул только благодаря ловкому трюку, провернутому с непревзойденным мастерством. На мертвом лице застыла, как мне показалось, та же самая улыбка.

Альфонс расстегнул на нем рубашку, и мы осмотрели небольшое отверстие, через которое пуля нашла путь к сердцу негодяя. Смерть наступила, должно быть, очень быстро. Я закрыл эти благородные глаза, которые словно все еще смотрели на меня с того женского лица.

– Теперь за его карманы! – скомандовал я, взяв себя в руки.

Мы вывернули их один за другим. В кошельке у него нашлась сущая мелочь, во внутреннем кармане хранилось несколько серебряных итальянских монет для использования по ту сторону границы. Этот хитроумный мерзавец позаботился обо всем. В боковом кармане оказался плоский конверт, завернутый в газету и приколотый булавкой к подкладке. Мы торопливо открыли его. Внутри оказались бумаги. Я развернул одну – чек на пять тысяч фунтов, выписанный Джоном Тернером на господ Суида и Картера из Нью-Йорка! Я стал пересчитывать чеки. Работа получилась долгая, потому что их оказалось семьдесят девять.

– Вот половина вашего состояния, – сказал я, передавая бумаги Жиро. – Если повезет, мы найдем вторую в руках у Сэндера в Генуе.