В настоящее время у руля ЦНИИ «Гидроприбор» стоит Станислав Гаврилович Прошкин. Он из минеров. Ортодоксальных минеров. Тех, кто относит минное оружие к стратегическому виду без лишних оговорок. Сейчас состояние нашего флота, а точнее того, что от него осталось, допускает, надо полагать, такой подход к оценке минного оружия. Да тут еще трагедия с подводной лодкой «Курск». Ясно, что ему сейчас не до толстых торпед, не до ДСТ. Но к этой теме возвращаться, скорее всего, придется. Спустя почти двадцать лет.

Современные противолодочные ракеты и торпеды — капризные «квартиросъемщицы» при размещении их на боевых кораблях. Они требуют определенных условий, комфорта, информационного обеспечения и вежливого обращения. Иначе…

Это в стародавние времена торпеде только и требовался какой-никакой торпедный лоток-аппарат и чтобы выстреливали ее, как теперь говорят, «в правильном направлении». И то первый конфликт на почве размещения торпед возник уже при подаче их на пароход «Великий князь Константин». Пароход был вооружен четырьмя паровыми минными катерами: «Минер», «Чесма», «Наварин» и «Синоп». Эти катера водоизмещением шесть тонн развивали скорость до десяти узлов и несли на борту по одной шестовой мине. Командир парохода Макаров С. О., по проекту которого он был переоборудован в носитель катеров, стремился повысить боевую мощь катеров и запросил для них у Главного командира Черноморского флота и портов генерал-адъютанта Николая Андреевича Аркаса четыре недавно купленные торпеды Уайтхеда, но неожиданно получил отказ. Настойчивый лейтенант обратился в столицу к Управляющему Морским министерством. Главный минный начальник контр-адмирал Пилкин К. П. разрешил выдать торпеды, но Аркас И. А. немедленно оправдался перед Морским министерством и, как говорится, «умыл руки»: «лейтенант Макаров и офицеры парохода совершенно незнакомы со сложным механизмом мин Уайтхеда… Мины будут наполнены воздухом в Севастополе, где имеется воздушный насос, а затем будут постоянно терять силу так, что могут оказаться небоеспособными… На пароходе нет тех устройств и удобств, которые имеются на берегу… Все это поведет к потере весьма дорогостоящих мин без малейшей пользы». Вот так. Решись этот вопрос по иному — и не смогли бы мы сегодня гордиться первой в мире успешной торпедной атакой в январе 1878 года катеров «Чесма» и «Синоп» под командованием лейтенантов Запаренного И. М. и Щешинского О. И. И не было бы у нас, может быть, в военно-морской истории славного имени адмирала Макарова С. О., чья карьера успешно началась именно на пароходе «Великий князь Константин». Надо признать, что для этого успеха пришлось много поработать: изготовить и подвесить под днище катеров специальные деревянные трубчатые футляры — торпедные аппараты, произвести пробные пуски торпед и изучить их устройство. Все разрешимо, когда есть острая необходимость и горячее желание. Но нужно еще и везение. Ведь самая первая торпедная атака, произведенная месяцем ранее по турецкому броненосцу, оказалась нерезультативной. Тогда туркам повезло. Торпеды прошли мимо цели и вылетели на пляж. Значит, к торпедам и их обслуживанию претензий не должно быть. Ребята просто промахнулись. О судьбе этих торпед история умалчивает. Не запрашивать же по этому случаю турецких коллег. Неудобно. Отметим для разрядки, что стрельба торпедами с «заходом» их на пляж будет не такой уж большой редкостью в практике торпедной подготовки и испытаний. В памяти остаются курьезные случаи. Один из них таков. В 60-е годы следующего столетия при пристрелке торпеды 53–56В на озере Иссык-Куль торпеда неожиданно сделала левый поворот и вылетела на берег. На берегу в этом месте стояла баня. Вечерело. День был банный и, между прочим, для женщин. Как они вылетали из бани в чем мать родила и вопили о чем-то толстом и красном, нужно было, конечно, видеть.

Но Макарову С. О. и его соратникам тогда было не до смеха. С таким трудом получили торпеды, по сути дела пошли на конфликт с флотским командованием, и такой конфуз. Впрочем, конфузы, конфликты или противоречия между фирмами и организациями, занятыми производством, эксплуатацией и применением оружия, являются двигателем прогресса в развитии данного вида оружия и его применении. Уже по опыту самого первого применения торпед нынешние бюрократы срочно подготовили бы директиву такого содержания:

1. Уайтхеду: улучшить конструкцию запирающего клапана торпеды.

2. Пилкину К. П.: обеспечить контроль военных представителей за качеством изготовления торпед.

3. Аркасу И. А.: заказать воздушные компрессоры для парохода «Великий князь Константин».

4. Макарову С. О.: улучшить подготовка командиров катеров. И не поспоришь. Все верно.

С усложнением техники подобные директивные перечни расширяются, а граница между интересами действующих сторон проходит, как правило, по палубе боевого корабля. Потому к размещению на кораблях противолодочных ракет, мин и торпед всегда был особый подход. Когда корабль на бумаге, а оружие в металле — требуй от корабелов все, что необходимо: дистанционный ввод данных, обезжиренный воздух, систему аварийного стравливания энергокомпонентов, кодовые замки… Кораблестроители все сделают. Когда же корабль давно плавает, а оружие только-только с Государственных испытании и в спецификации корабля отсутствует — проблем не оберешься: совещания, протоколы, совместные решения, контрольные стрельбы, взаимные жалобы. Торопиться некуда. С турками регулярных войн давно уж не ведем, а начальников типа Аркаса всегда больше, чем Макаровых и Пилкиных. Да и времена сейчас другие — деревянным футляром не обойдешься.

Восьмидесятые годы прошлого века прославлены тем, что на всех флотах СССР регулярно проходили Государственные испытания новых крупных кораблей: то стратегической ракетной, то многоцелевой атомной подводной лодки, то тяжелого авианесущего крейсера, то большого противолодочного корабля, то сверхсовременного эскадренного миноносца. Этим крупномасштабным событиям сопутствовали и такие, которые не тянут и на мелкий шрифт для их описания даже в примечаниях, но которые придавали неповторимый аромат кораблестроительной эпопее и без которых было бы скучно и грустно.

В этот период в жизни торпед на кораблях происходили почти революционные изменения. В первом отсеке подводных лодок на равных правах размещались противолодочные ракето-торпеды разных модификаций, ракеты с ЯБП. От тесного общения с прогрессивными ракетчиками консервативные торпедисты поднабрались стольких технических новшеств, что чуть не задохнулись от собственной смелости. Они отказались от шпиндельного ввода данных стрельбы и перешли к цифровому, посягнули на святой и вечный запирающий клапан, заменив его пусковой пиротехникой. Был осуществлен не только предстартовый контроль своих извечных и любимых параметров: давления воздуха, ЭДС и сопротивления изоляции, но и ввод стольких стрельбовых данных, что впору называть их если не «полетным заданием», как ракетчики, то уж «путевым наставлением» или «напутствием» обязательно. И участвовали в их выработке и вводе ряд бортовых корабельных систем: целеуказания, информационно-управляющая, предстартовой подготовки, какие-то соединительные ящики, узлы и агрегаты. И за каждым из них маячит свое министерство, свой Главк, завод, предприятие, контора. Так что если где-то произошел сбой, электрический плюс «налез» на минус или еще что-то — из под каждого агрегата вылезал крутой железобетонный ответственный представитель с имитатором, совместным решением, протоколом согласования, картами напряжения, телеграммами уведомления и говорил: «У нас все в норме. Не вскрывать!»