– Об этом пока рано говорить.

– Дети сами разберутся с этим, не так ли? – приторно спрашивает мать, и его родители согласно кивают, – может, нам пройти в сад и насладиться весной там?

Затем они удаляются, оставляя нас вдвоём. Я собираюсь спросить всё, что мог иметь ввиду его отец, но не успеваю даже сказать и слово, потому что меня тут же поднимают и сажают на стол. Он разводит мне ноги и встаёт между ними, поглаживая меня через трусики.

– Мы всё решим потом, детка. Ты же не против, что сейчас я хочу заняться делами по важнее?

– Нет, конечно, нет. Займись со мной любовью, пожалуйста, – молю я его, когда он отодвигает мои трусики и начинает расстегивать свой ремень.

Игривый и пошлый взгляд голубых глаз устремляется на меня, и я готова задохнуться.

– Раз уж ты просишь.

Он притягивает меня к себе и обрушается на мои губы жадным, страстным поцелуем, а следом вонзает в меня свой член, ускоряя темп с каждой миллисекундой во мне.

От этих мыслей я густо покраснела, и я не сомневаюсь, что он понял, о чём я думаю. Это был наш первый раз за пределами пресной кровати, и мне понравилась такая дерзость. Он всё так же красив, горяч, от него несёт чём-то дорогим и сексуальным, а сам он вызывает одно чувство: мокрые трусики и только. Я чувствую, как моё сердце ускоряется и ускоряется рядом с ним, но не могу сделать и шагу назад. Отца уже давно нет рядом, но мы все ещё смотрим друг на друга. Он скользит все теми же любимыми мною когда-то, голубыми глазами по моему телу, и кожа вмиг покрывается мурашками. Как же я скучала.

– Привет, детка, – томно шепчет он, и я готова скрутиться в узелок. Его голос стал только мужественнее, добавляя ему несколько баллов сексуальности. Но ничего странного в том, что я скучала по нему. Прошёл всего год. Пусть мне и больно видеть его, но я все же рада встретиться снова.

Я облизываю пересохшие губы, и он рычит. И даже звериный рык чертовски сексуальный.

– Привет, Арчер.

– Ты стала только красивее. Твоя кожа всё так же светится, глаза кричат о твоей дерзости, а эта улыбка… ты заставляешь меня кончить в боксеры прямо сейчас.

Я зажмуриваю глаза и привожу дыхание в норму. У меня есть Диего. С Арчером мы расстались.

– Мне пора, – хриплю я и собираюсь уйти, но он успевает схватить меня за запястье и обвить руки вокруг моей талии.

Он дышит рядом с моим ухом, и я чувствую его дыхание прямо на открытом участке на коже, и если раньше это бы произвело на меня впечатляющий эффект, то сейчас моё сердце даже не подпрыгнуло. Это не правильно. Арчер – это не правильно.

– Один танец, прошу тебя.

– Всего один танец, и я больше никогда не увижу тебя?

Он тихо смеётся и медленно кружит нас.

– Надеешься, что сможешь отвязаться от меня?

– Мечтаю.

– Как кстати Алан поживает? Все ещё бегает за тобой?

– Он твой лучший друг, как ты можешь так говорить о нём, Арчер.

– Бывший лучший друг. И то я сомневаюсь, что он был им для меня. Разве друг пытается забрать твою девушку при любой возможности?

– Он не пытался забрать меня! И я тебе не вещь, идиот.

– Ладно, забудь, что я сказал.

– Я с радостью забуду и тебя.

– Я скучал по тебе.

Хочется скулить из-за несправедливости. То ни одного парня, то сразу два. А то и три.

– А я – нет.

Он хрипло смеётся и заправляет локон мне за ухо, специально подольше касаясь моей кожи. А затем наклоняется к уху и шепчет:

– Не ври себе, Грейс.

Я с трудом сглатываю.

– Отпусти меня, Арчер. Мне нужно уйти.

Но он все также держит меня.

– Я хочу поговорить с тобой, а ты разве нет? Целый год мы не виделись и тебе нечего рассказать мне?

– Мне есть, что рассказать тебе, Арчер, – вырывается из меня, и я не могу оставить поток слов, пропитанных гневом на него, – я влюбилась, по-настоящему влюбилась. Он старше меня, но это лишь плюс. Ты бы знал, насколько он красив. А как он трахает меня…

Я добиваюсь того, что хочу, и Арчер отстраняется от меня. В его глазах застывает та же боль, что и у меня, когда он бросил меня. Не оборачиваясь, бегу в комнату. Снова падаю лицом в кровать. Снова плачу. Снова в чёртовом Лондоне. Снова в этом проклятом доме. Может, на мне есть какая-то порча, и она активируется только тогда, когда я достигаю воздуха Лондона? Что-то мне подсказывает, что всё именно так.

Арчер все так же красив. За год он возмужал до невозможного, привлекая к себе внимания ещё больше. Тогда я бы с радостью прошлась с ним в любую свободную комнату и показала ему, что он принадлежит мне. Но сейчас единственное, что я хочу – это оказаться рядом с моим сварливым Диего.

Как он там без меня?

У меня такое ощущение, что я оставила кота в квартире, а сама сбежала в другой город на недельку-две, и он бедненький умрёт от голода. Но Диего не кот, что, конечно, круто, иначе меня обвинили бы в зоофилии.

Пока я шучу сама с собой в голове, чтобы перестать терзать себя воспоминаниями, вспоминаю записку, что подсунула мне Иви. Ещё утром я бы ни за что не подумала, что пойду к ней за помощью, но, в общем-то, я и не за помощью иду. Мне просто нужно поговорить с ней, узнать правду, ну и просто выпить. Последнее обязательно. По правде за последним я и иду к ней, потому что выпить хочется, а никого рядом нет. Хотя, есть Алан, но этот говнюк не пьянеет совсем, и сомневаюсь, что ему будет нормально в компании бухой Грейс.

Стучу в дверь, номер которой вспоминала так долго, что наступил уже следующий день. Перевалило за час ночи, и наконец-то Рождество, которое я итак не любила, а теперь тем более, закончилось.

– Грейс? – дверь распахивается и передо мной возникает Ноа. Самый настоящий ублюдок. Не нужно обвинять меня в том, что я сразу же дала ему звонкую пощечину. Он заслужил как никто другой.

– Не к тебе пришла. Где Иви? – бурчу я и прохожу в номер, специально пихая его в плечо, – сестричка, не заставляй меня пожалеть, что я пришла.

– Говори тише, – потирая щеку, ворчит Ноа, – она укладывает Остина.

Остина? Это собака что ли?

– Уже не укладываю. Он отказался спать, пока не познакомится с нашей гостьей. Кстати, рада видеть тебя, Грейс. Думала, ты не придёшь.

Позади меня распахивается дверь в спальню и к нам выходит Иви в ночнушке. И не одна. Её за руку держит маленький кучерявый светловолосый мальчишка лет пяти. Если ему пять лет и он ее сын, то…

– Блять…

– Грейс! – визжит Иви и закрывает уши сыну, – не выражайся при своём племяннике.