– А через два года мне стукнуло шестнадцать. Ровно столько же, сколько было и тебе, когда ты сбежала. Но даже в шестнадцать ты не рассказала мне ни о чём. Ты пропала.

Она  вновь дёргается, а на глазах застывают непролитые слёзы. Но я не хочу предотвращать её рыдания.

– Пожалуйста, позволь мне объяснить. У меня не было выбора…

– Выбор у тебя был, Иви. Маленький, но был. Остаться с сестрой или сбежать с этим хреном. Ты выбрала не меня. А значит, теперь я выбираю не тебя. Катись отсюда, сука.

– Выбирай выражения, Мелтон.

Что? Что, простите?

– А ты значит теперь не Мелтон? – спрашиваю я, боясь услышать ответ. Если она не Мелтон, то я ещё в большей заднице.

И она это понимает, поэтому отпускает глаза в пол от стыда.

– Да… Ноа сделал мне предложение сразу же. Прости, мне так жаль…

– Ну конечно, тебе жаль, – в агонии кричу я. Ещё чуть-чуть и нас придут разнимать, – да пошла ты на хрен, слышишь? Лучше бы тебя вообще не было.

Я жалею о сказанном. Правда. Но она заслужила это.

– Грейс, ты грёбаная эгоистка! Ты не можешь порадоваться за сестру?

– Я эгоистка? Я? Да ты, сука, именно ты настоящая эгоистка. Ты оставила меня с ними. Ты подписала своим уходом мне смертный приговор. Знаешь, что здесь творилось? А я расскажу тебе. Мать начала принимать наркотики, а папе было плевать, он был занят тем, что оформлял кучу документов, чтобы я стала наследницей всего. А потом у матери случилась передозировка, и тогда он отвёз ее в клинику. Пока она была там, этот ублюдок водил сюда разных шлюх и рассказывал им про то, какие его дочери тупые мрази. А знаешь, что было дальше? А дальше он начал меня бить, блять. И только потом, когда маму выписали, мы сходили к семейному психологу, и отец понял, что он хочет. Он начал делать из меня свою личную куклу. Я жила в клетке, пока ты была свободна. Свободна от всего. И ты даже не позвонила. Ни разу, Иви. Ни единого раза. Скажи мне, кто из нас эгоистка?

Не замечаю, как слёзы стекают по моим щекам. Иви падает на колени, утыкаясь лицом мне в живот, и обнимает меня руками. Я стаю статуей, не испытывая ничего. Потому что я, наконец, сказала всё то, что накопилось во мне.

– Прости меня. Боже, прости меня. Грейс, если бы я только знала…

– Ты не знала, – без чувств чеканю я и отдергиваю её от себя, – а теперь забирай всё своё дерьмо и проваливай.

– Грейс, пожалуйста…

Она тянется ко мне ещё раз, но я грубо толкаю её.

– Я прямо сейчас вызову охрану, если ты не выкатишься отсюда. Считаю до трёх. Один.

– Они не вышвырнут меня, – с сомнением шепчет она.

– Ну да, конечно. Тебе пора понять, что после твоего ухода многое изменилось. И, как ты думаешь, они послушают наследницу или бывшую наследницу?

– Ты не сделаешь этого. Мы ещё не поговорили. Мне так много нужно сказать тебе.

– Пошла. Вон.

– Грейс, не делай этого. Не разрушай последнее, – просит она.

Но моё сердце даже не дрогнуло.

– Уходи. Живо.

Она встаёт, но не делает и шага к двери.

– Я обещаю, мы ещё поговорим об этом. Не одна ты страдала, сестра.

– Никогда, слышишь, никогда не называй меня так. Ты потеряла это право давно. А теперь проваливай, я достаточно сказала.

Иви всё-таки идёт к двери, но напоследок задерживает на мне свой взгляд.

Она уже не та Иви, что была когда-то, а я уже не та малышка Грейс. Мы изменились. И все благодаря ей.

– Ты стала похожей на него, – в отчаяние шепчет она, потирая щеки в слезах.

– И ты виновата в этом.

– Я не могла иначе, ты должна понимать…

Но я больше не могу слышать её. Ещё чуть-чуть и я, в самом деле умру.

– Пошла. Вон. Сейчас же.

Дверь захлопывается, и я падаю на пол, утопая в океане боли. Меня режут изнутри, но я терплю, ведь я всегда терпела. Я чертовски скучала по ней. Каждую секунду моей жизни в этой темнице, я жила в мыслях рядом с ней. Она была моим примером даже тогда, когда сбежала. И я ждала её. Ждала, когда она вернётся и заберёт меня с собой. И только спустя полтора года я поняла, что этого не произойдёт. Я ей не нужна.

Истошные рыдания вырываются из меня, и я погружаюсь в темноту.

Что может быть хуже, чем проснуться в месте, из которого я бежала? Ничего. Я тут, смотрю в идеально белый потолок, на котором нет ни одного изъяна, как и во всём другом, чем наполнен этот дом, кроме, конечно, его жителей. Прекрасное с виду яблоко, переполнено гнильём и червями. В ту же секунду, как я повернулась на бок к окну, свернув шёлковое нежно-розовое постельное белье, дверь за спиной открылась, а на порог ввалилась в прямом смысле этого слова Фелиция – семейный стилист. Если бы не темные волосы, уложенные в идеальные локоны, красная помада, обрамляющая губы и макияж, я бы подумала, что это моя мать в ином обличие, ибо эти двое одинаковые внутри, но разные снаружи. Отточенной походкой и выпрямленной спиной, она прошагала к окну, где распахнула шторы, впустив солнечные лучи и заставив меня зажмуриться от яркого света.

– Доброе утро, Грейс, я уже сотню раз говорила тебе не морщиться, потому что так развиваются преждевременные морщины, – улыбнулась она, но скорей оскалилась, как сторожевая собака.

Игнорируя её обычное приветствие, где как всегда упоминается что-нибудь подобное: «Доброе утро, Грейс, что у тебя с кончиками волос? Ты их опаливала огнём?», «Доброе утро, Грейс, что у тебя на руках? Живо в салон» и прочая колкость. Я сделала то, что делала всегда – закатила глаза, не наделив её никаким вниманием. Мысленно я делила кровать с Диего, который обнимает или готовит завтрак, на который не нужно надевать платье за тысячу фунтов, а достаточно сигануть в футболку.

– Вставай, Грейс, через час в доме завтрак, – вновь напомнила о себе Фелиция, – или ты собираешься присутствовать на нём в образе Золушки?

Нехотя оторвав себя с кровати, я без всякого приветствия и улыбки проследовала в ванную комнату под пристальным взглядом холодных голубых глаз, от которых удалось избавиться только за закрытой дверью. В этом доме я рада только нескольким людям, но даже их я бы с большим удовольствием увидела где-нибудь на улице, и желательно в Америке.

Фелиции вновь удалось сделать из меня фарфоровую куклу, которая в около десяти утра под толстым слоем макияжа и идеально уложенными волосами. Фиолетовое коктейльное платье с открытыми руками обрамляло талию, а на ногах сверкали серебряные босоножки. Вот она, британская Грейс Мелтон.

– Спускайся к завтраку, твои родители и сестра уже ожидают тебя. Ты как всегда придёшь последней, – отчеканила Фелиция, закрыв за собой дверь.