– О нет, это дело ни в коем случае не касается марания бумаги, – с престранным уважением ответил Юс.

Льенар знал нескольких месье, чье поведение вызывало много вопросов: они пытались шутить, но юмор их был плосок и неуместен, они вальяжничали и допускали фривольности с девушками, но тем самым лишь подрывали свою репутацию. Однако Юс и не пытался выдавать себя за обаятельного человека, ибо знал, что это пошло до безумия.

– Тогда у вас будет гораздо меньше шансов меня заинтересовать, – прохладно отозвался издатель. – Что же, говорите.

– Но сначала будьте добры удалить посторонних.

Не снимая с лица будничного выражения, гость кивнул в сторону завешанной картинами стены. Удивленный и настороженный, Льенар вынужден был произнести негромко:

– Оставь нас, Осколок.

Призрачное существо телепатически хмыкнуло, надменно поплыло в сторону и мягко просочилось через стену, чем вызывало у посетителя Льенара неподдельный восторг.

– Благодарю, – отозвался Юс, как только в комнате остались лишь двое. – Занятные у вас помощники, однако.

– Какие нашлись, – на этот раз барон не растерялся; однако его вновь удивило, с каким спокойствием гость признал, что в кабинете водится «призрак».

Юс же, недолго думая, обрушил на Варроу сокрушительный вопрос:

– Вы же осведомлены о своем… потенциале?

Льенару вспомнилось, что ключи от заветного ящичка с револьвером лежат в потайном кармане его жилета. Но Варроу решил удивить своего гостя, побыв еще немного, даже в качестве развлечения, честным.

– Боюсь, это личное дело, – холодно заметил он.

– Да? А я думаю, что это дело приходится личным чуть большему числу людей, чем тебе и твоей матери. От себя не уйдешь, как ни старайся. То, что внутри тебя и что дано тебе по праву рождения, – Юс выразительно указал пальцем на солнечное сплетение барона, – должно быть использовано.

На пару секунд в кабинете воцарилось молчание: Варроу напрочь лишился дара речи.

– Уж постараюсь как-нибудь обойтись без этого, – заговорил наконец он, и вежливая, но трескучая холодность в голосе могла превратить каленое железо в хрупкую льдинку.

Нежданный гость лишь уставился на Льенара прямым, лишенным пытливости и потворства взглядом. Весь его вид говорил о том, что он не согласен принимать отговорки.

– Ты – Зверь, – с торжественной серьезностью объявил Юс. – Все Звери – дети одной Матери. Не смотри на меня таким непонятливым взглядом и не думай о том, что ты произошел от плоти земной женщины. Все вы поначалу так думаете. Но ты – часть иного духа.

Хитрец рассказывал мне однажды, что среди обычных людей в нашем мире встречаются особенные: люди-Звери, люди-Птицы, люди-Амфибии… Это невероятное обличье не зависит от расы, ума, возраста, характера, социального положения – все кроется в их сущности.

Люди-Звери – самый редкий типаж. Они имеют человеческий облик только внешне; но посмотришь на них внимательнее, как взору представится совершенно нечеловеческое наполнение. Они понимают только силу, и состояние, в котором они живут, называют состоянием убийцы.

«Что значит быть Зверем?» – спросила я в тот день у Хитреца напрямую. «Быть Зверем? – задумчиво повторил он. – Это… как будто ощущать некую связь с чем-то очень большим и властным. Вы называете это природой, они – естеством мира. Природа – это сильная, древняя и полноводная жила, из которой можно черпать. Религии запирают вас в храмах и лишают этого, хотя у вас, Ядовитых, это не столь очевидно. Но их вера, вера Зверей, позволяет почувствовать единение со всем живым и неживым миром. Они становятся самой природой и потому чувствуют других людей так, будто сами стали их частью. Иногда Звери видят все пороки окружающих – и потому желают предать их смерти».

– Кроме того, ты обладаешь магическим талантом, – продолжал странный гость. – Бремя чародейства – тяжелая ноша, но ты, как мне известно, придерживаешься некоей чести и неких правил. Поэтому ты должен пойти с нами. Со своими. Маро приглашает тебя. – Видя, что слова его Льенара нисколько не впечатлили, Юс вновь почесал переносицу. – Неужели ты ничего не помнишь?

– А что именно я должен помнить?

– Разве ты не помнишь, что сделал на Всемирной выставке?

– Но я никогда не посещал…

Юс расхохотался громким, низким басом.

– Уж поверь мне, посещал. Именно поэтому ты никогда не будешь светом, как бы ни хотел, как бы ни стремился. Но вместо этого ты можешь стать праведной тьмой, что карает тех, кто достоин наказания.

Слушая Юса, Варроу лишь пару раз качнул из стороны в сторону дорогой тростью, на которую опирался. Лицо барона не выражало никаких эмоций. Ко всем доводам Его Светлость относился будто к представлению, и скоро Юс понял, что до Варроу сегодня ему не достучаться.

– Ну, что же, – не без тени разочарования вздохнул гость. – У тебя еще будет время подумать.

Юс поднялся со своего места, нацепил на широкую макушку котелок, а потом вдруг занес правую руку – и с размаху стукнул ею по столу. Когда он отнял ладонь, на столе зеленой рубашкой вверх лежала игральная карта.

– А это для того, чтобы ты вспомнил.

Кончиками пальцев Юс небрежно подвинул карту ближе к Варроу; барон послушно взглянул на нее – и не смог оторваться. На рубашке красовался странный зеленый орнамент: растения, вписанные в ленты из округлых линий, образовывали диковинную решетку. Чем дольше Варроу смотрел на этот рисунок, тем больше ему казалось, что растения на орнаменте движутся, а решетка шатается, будто на петлях. Карта манила, и Варроу протянул к ней руку.

Подхватив карту, он развернул ее. Это был король пик.

Барон поднял взгляд, но не увидел перед собой никого. Варроу не слышал звука скрипнувшей двери кабинета, не уловил звука шагов – странный гость будто растворился в воздухе. Напоминанием о нем служила только эта выдернутая из неведомой колоды карта.

Пару минут спустя в кабинет Варроу через ту же стену, что и удалился, вернулся Осколок. Существо всегда оказывалось рядом неслышно, и Варроу нечасто был готов к внезапным его появлениям.

«Не будь так критичен, Варроу, – нервно заявил Осколок, который подслушал весь разговор, находясь в кирпичной кладке. – Он всего лишь хотел помочь тебе. Вдруг бы потом он мог помочь и мне?..»

– Вряд ли. Это лишь посредник какой-то властной женщины. Или не властной, а выдающей себя за оную.

Последние пару недель существо все чаще спрашивало у Варроу, собирается ли тот разузнать что-либо относительно его, Осколка, происхождения. Однако барон и без всяких проверок мог заявить, что бестелесный прихвостень его был существом неизвестной природы, но с великолепной свободной волей. На исследование собственного происхождения «призраку», вообще говоря, отводилась целая вечность: ведь то, что не имеет материальной оболочки, не может и умереть. Время же самого Варроу было до смешного ограничено.