class="p1">Бартье почувствовал укол недоверия. - Приближается вождь абенаки. Он сможет поручиться за них - или нет.”

Он запрокинул голову, глядя на Констанцию с выражением, которое обычно использовал для особо глупых офицеров. Показалось ли ему это, или между ней и пленниками пробежал взгляд? Неужели один из них едва заметно кивнул?

- Как вам будет угодно.”

Констанция вышла, оставив Бартье наедине с двумя индейцами. Он жестом указал им на ноги. - “Вверх.”

Тео встал. События вышли из-под его контроля. Он был ошеломлен. Почти сразу же после того, как Констанция вышла из комнаты, он начал задаваться вопросом, не приснилась ли ему эта встреча. Как еще они могли воссоединиться? Она была мертва.

Дверь снова открылась. Вошел индеец, одетый, как Тео и Моисей, со знаками абенаки. Он был сильным и широкоплечим, таким высоким, что ему пришлось пригнуться под притолокой. На мгновение его лицо было скрыто.

Когда он выпрямился, Тео испытал второе потрясение за этот вечер. Если раньше ему казалось, что он спит, то теперь он был в этом уверен. Другого объяснения не было. Сначала Констанция, а теперь... Малсум подошел к ним небрежными шагами. Он не изменился, если не считать еще нескольких шрамов. Нос у него был кривоват, вероятно, с тех пор, как они с Тео подрались в день смерти Мгесо. Он носил ту же самую ауру угрозы. Французские гвардейцы широко расступились перед ним.

- “Это те люди, которых мы нашли, - сказал сержант.

Малсум кивнул. Он кружил вокруг Тео и Мозеса, изучая их, как добычу. Тео не чувствовал себя таким беспомощным с самого первого дня в деревне абенаков. Он вспомнил, как Малсум пытал его товарища Гиббса и как долго несчастная жертва умирала. Теперь настала очередь Тео.

Малсум повернулся к сержанту: - Оставьте этих людей мне, - коротко сказал он по-французски.

Бартье с трудом подавил дурные предчувствия. Но ему было приказано связаться с вождем абенаков, и именно это он и сделал. Это был долг солдата - подчиняться приказам.

Но даже в этом случае он хотел уверенности. - “Это ваши люди? Мы нашли их слоняющимися по пляжу под утесами.”

Малсум презрительно дернул головой. - “Это абенаки. Они находятся под моей властью.”

Бартье сдался. Отдав честь, он оставил трех индейцев одних в тюрьме.

Малсум упер руки в бока и внимательно посмотрел на двух пленников. Выражение его лица было невозможно прочесть.

- Итак, - медленно произнес он, обращаясь к Тео. - “Я тебя знаю. Я вижу твою бормочущую душу. Курица Ахома превратилась в ястреба Сиумо.”

Тео ничего не ответил. Он должен был ожидать, что там будет Малсум. Это племя всегда было союзником французов. И Тео сдался сам, прямо во власть своего врага. Он бы заплакал от отчаяния, если бы не был слишком занят мыслями о том, как спасти свою жизнь.

- И ты тоже. - Малсум повернулся к Моисею. - “Сиумо - это бастаниак. Но ты покинул наше племя, чтобы сражаться с нашими врагами.”

- Сиумо - мой брат, - ответил Моисей.

Малсум хмыкнул. - “Пойдем.”

Он повел их через двор, привязав толстую веревку к их связанным рукам, как будто вел собак на бойню. Часовой окликнул их, но Малсум так свирепо зарычал на человека, что тот без дальнейших вопросов открыл ворота. Тео и Моисей последовали за ним между огромными бастионами угловых башен на выжженную землю перед фортом. Место убийства.

Малсум остановился. Он был один и в меньшинстве. Но у Малсума в руке был томагавк, а за поясом - острый нож. Руки Тео и Мозеса были связаны за спиной.

Малсум схватил нож и провел большим пальцем по лезвию. Чтобы снять скальп с человека, нужен был острый нож, а его нож всегда был наготове. - “Когда мы виделись в последний раз, ты мог бы убить меня, - сказал он.

- “Если бы я знал, что мы снова встретимся вот так, может быть, я бы так и сделал, - сказал Тео.

Малсум сплюнул на землю. - “Тебе следует прислушаться к предкам. Они всегда говорили мне, что мы еще встретимся. Я так долго ждал этого дня.”

Он шел позади Тео.

“Ты выглядишь как абенаки, - сказал он, - но ты всегда был бастаниаком. Я никогда не понимал, как Мгесо может любить тебя. - Он провел рукой по голой голове Тео, поглаживая единственную прядь волос, которую тот оставил спереди.

- “Она любила меня, потому что я любил ее, - сказал Тео.

- “Я тоже так думал.”

- “Ты убил ее.”

- “Я ее не убивал, дурак ты этакий. Это был Бишот. Ваш разум играет с вами злые шутки. Но ей никогда не суждено было умереть.- С Малсумом произошла внезапная перемена - Тео никогда не слышал, чтобы он говорил так грубо. - Я бы предпочел умереть тысячу раз, чем прожить один день с мыслью о смерти Мгесо. Именно тебя я хотел убить.”

Тео ничего не ответил. Бишот и Малсум похитили Мгесо, подвергнув ее ужасу своих ощупывающих рук и, он был уверен, еще худшему насилию над ее личностью. А потом ее жестоко убили. В течение многих месяцев его планы мести Малсуму и Бишоту были вплетены в самые глубокие нити его существа. И все же он видел боль своего противника, отчаяние, исходившее из самой глубины души Малсума. Может ли эта скотина знать муки утраты? Чувствовать острый, как лезвие, надрез истинной любви? Возможно, в его душе была человечность … или все это было тщательно продуманным представлением?

- “Теперь самое время покончить с этим, - сказал Малсум. Он провел плоской стороной лезвия по голове Тео. Быстрым движением он разрезал веревки, которыми были связаны запястья Тео. Тео был так удивлен, что даже после того, как веревка упала на землю, его руки остались на месте.

- “Ты спас мне жизнь” - сказал Малсум. “Ты мог бы убить меня из моего томагавка, когда я лежал без сознания. В тот момент ты считал меня достойным продолжать жить. Теперь я отплатил тебе тем же. И более. - Он также освободил Моисея. - Дух Мгесо больше не будет преследовать меня.”

Тео повернулся и посмотрел в глаза Малсуму. Он был