Ваше Высочество, так и есть. – Дагни колеблется, дергая нитку на платье. – А правда ли то, что смертные в Ибарисе живут на свободе? Что у них есть деревни и фермы?

Я могу ответить на этот вопрос, исходя лишь из информации, предоставленной Зандером прошлой ночью.

– Да.

– Знаете… многие хотели бы, чтобы после вашей свадьбы Разлом открыли и пропустили бы кого-то из нас туда. Но не думаю, что такое случится, даже если вы двое поженитесь.

«Кого-то из нас». Она имеет в виду людей.

– Многие ли надеялись на это?

– Да. Из Илора нет иного выхода, кроме как заплатить капитану корабля огромную сумму за перевозку. Гораздо большую сумму, нежели любой из нас увидит в своей жизни. Если только мы не обворуем наших хранителей. И даже тогда таких, как мы, ловят в портах на другом берегу, и ежели видят клипсу в ухе, сразу отправляют обратно, – кивает она. – Это было словно предзнаменование… что ибарисанская королева придет к власти. Знак перемен. На протяжении многих лет ходят слухи, будто король, возможно, хочет все поменять, всю систему. Это правда? Вы слышали о таком, или это все же просто досужие сплетни?

Элисэф говорил, что Зандер не умалчивает о своих надеждах на прогрессивный Илор. Меня не должно удивлять, что люди болтают об этом.

– Это не просто сплетни.

Глаза Дагни загораются надеждой.

– Ну, разве это было бы не чудесно? Мы об этом молились. Каждый пятый день в святилище и во время утренних молитв, в обязательном порядке. Дагнар читал молитву Судьбам, когда был маленьким. Конечно, ему потребовалось некоторое время, чтобы правильно произнести их имена. Сомневаюсь, однако, что Судьбы сильно возражали, – хихикает Дагни, и я вижу, как в ней бурлит предвкушение.

Я осознаю свою ошибку. Не хочется обманывать ее надежды.

– Вряд ли подобное произойдет за одну ночь или даже через несколько месяцев, – медленно говорю я. Боюсь, что даже не при ее жизни. – Дагнар не избежит Дня Дарения.

Она хмурится и быстро кивает.

– О, ну конечно же! Уверена, есть множество вещей, которые стоит учитывать. Я бы даже предполагать не стала, что понимаю хоть толику всего этого, будучи обычной простолюдинкой, – тараторит она.

– Я не думаю, что ты обычная, Дагни.

Она часто так делает – унижает себя. Видимо, кто-то убедил ее, что это правда.

– И знаешь что? Коррин призналась мне, что нет никого, кто бы обладал твоим талантом к вышиванию. – А затем добавляю шутливым шепотом: – Только не говори ей, что я тебе это сказала.

– Я бы не посмела, – хихикает швея. Наступает пауза, прежде чем ее мысли и рот снова принимаются за работу. – Знаете, люди в Цирилее много говорят. О многом. Я слышала, как они болтали на днях о том, как вы с Его Высочеством ходили по трущобам и раздавали монеты.

Я не удивлена, что запустила мельницу сплетен.

– Похоже, они нуждались в них.

Я видела у Элисэфа на бедре бархатный мешочек и мимоходом упомянула, что снова пойду в трущобы после ярмарки.

– Нам с Альбом повезло. Я начинала прачкой, пока не умерла последняя королевская швея. Альб всю жизнь был пастухом. Ну, знаете, после другой нашей службы. – Она говорит это тихо, словно не хочет признавать, что они были кормильцами. – Многие из этих людей, те, что в трущобах, сбежали от ужасной жизни, которую я не могу себе и представить. – Дагни хмурится. – Но ни король, ни королева никогда не делали этого раньше. Не ходили по трущобам и не раздавали монеты. Не разговаривали с людьми. И вообще не вели себя так, будто им не все равно.

– Ты хочешь сказать, мы не должны были?

– Как раз напротив. Для этих людей это благо. Дает им надежду. Многие напуганы. В последнее время ходят разного рода слухи о тревожных вещах.

– Каких?

– О, я не хочу беспокоить вас своими глупостями. – Дагни отмахивается от моего вопроса взмахом руки. – Но людям приятно видеть там вас обоих. Им важно видеть в вас хорошее, Ваше Высочество.

Я уверена, что она имеет в виду слухи о том, что я убила последнего короля и королеву. Не хочется говорить ей, что они правы.

Карета делает остановку. Сапоги Элисэфа со стуком приземляются на булыжник, и через мгновение маленькая дверца со скрипом открывается.

– Мы прибыли, Ваше Высочество, – объявляет он с грациозным поклоном, протягивая руку, чтобы помочь мне спуститься.

Утреннее небо окрашено в нежно-голубой цвет, воздух на несколько градусов холоднее, чем я привыкла. Ветер целует меня в щеку, пока я разглаживаю юбку и осматриваю окрестности, а Дагни выходит из кареты. Мы остановились перед небольшим магазином с вывеской «Аптекарь». Я вдыхаю, вспоминая ужасную мазь, которую Вэнделин намазала мне на плечо.

Здесь в воздухе витает легкий аромат ромашки и лаванды. За магазином улица ведет к воде. С этого ракурса виден только кусочек залива.

– Могу предложить вам свою руку? – говорит Элисэф, протягивая руку.

– Как галантно. Где мой обычный страж? – поддразниваю я, обхватывая рукой его бицепс.

Кожа под моими пальцами обманчиво мягкая. Странно держаться за кого-то, кроме Зандера, когда мы на публике. Элисэф наклоняется, чтобы тихо пробормотать:

– Я могу сказать вам, где его нет – он бродит по Портовой улице, пока капитан королевской гвардии наступает ему на пятки.

Я хихикаю.

– Ты слышал об этом?

– Как думаете, кто подготовил лошадей?

– Сюда! – восклицает Дагни нараспев, ее бедра покачиваются при ходьбе.

Доркус и восемь других солдат окружают нас, к счастью, оставляя несколько футов пространства. Иные же остаются с лошадьми и экипажем.

Ярмарка уже кишит ранними пташками. Я чувствую их удивленные взгляды и слышу потрясенный шепот, пока мы идем к палаткам.

– Интересное место, этот ваш «Козий Холм». – Я смотрю на Элисэфа многозначительным взглядом.

В ответ он криво улыбается.

– Весьма.

– Что ты там делал столько лет назад? Наслаждался пинтой медовухи, не так ли? – спрашиваю я с притворной невинностью.

– Я был молод и наслаждался многими авантюрными вещами. Желаете ли вы пойти этой дорогой, Ваше Высочество? Потому что я слышал об одном переулке, который был гораздо интереснее…

Мой локоть целится ему в ребра. Он ловко блокирует его со смехом.

– Вы серьезно об этом разговаривали?

При воспоминании о том мимолетном моменте между Зандером и мной грудь наполняется трепетом. Момент, который он, очевидно, считает ошибкой.

– Все, что делает Зандер, обсуждается его братом.

– Так это Аттикус рассказал тебе грязные подробности.

Не Зандер. Мне не стоит этому удивляться.

– Аттикус беспокоится, что голова его брата занята не тем, чем должна. Снова.

Мы оказываемся в толпе,