где продолжать беседу больше нельзя. Среди множества людей я вижу то же, что и в день прогулки с Зандером – слуг, торговцев, фермеров и прочих представителей общего класса Илора. Смертных и Нетленных. Они выкладывают товары, общаются с теми, кто рядом, готовясь к напряженному рабочему дню.

Каково быть этими людьми, жить за стенами замка?

Дружелюбный гул сменяется осторожными взглядами и поклонами. Люди берут своих детей и уводят подальше от моих стражей, словно боятся напороться на острие меча. Я улыбаюсь им, надеясь, что этот простой жест ослабит растущее напряжение, заполняющее все вокруг, пока мы проходим мимо.

Элисэф пытается идти ровным шагом, но вынужден замедляться, потому что я задерживаюсь, любуясь множеством товаров. Прилавки многочисленны и разнообразны, в них есть все: от корзин со свежими фруктами, яйцами и овощами до меда и воска, бочонков с зерном и чугунной кухонной утвари.

Мой нос улавливает ароматный запах, и я направляюсь к палатке, где с крючков свисают полоски соленого вяленого мяса. Но потом я вспоминаю, что мой вид – строгие вегетарианцы, и любому наблюдателю может показаться странным, что у ибарисанской принцессы течет слюна у мясного прилавка, поэтому я прохожу мимо него к следующему прилавку – столу, уставленному различными пирогами, вафлями и маленькими пирожными.

Элисэф наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Королева не глазеет на рыночные прилавки. В замке есть собственная кухня для таких вещей.

Женщина, стоящая за столом, смотрит на меня широко распахнутыми от шока голубыми глазами. Двое тощих детей с вьющимися копнами каштановых волос стоят по обе стороны от ее юбок, мальчик кладет голову на ее беременный живот, а маленькая девочка сосет большой палец. Все они носят предательские манжеты в ушах.

Что-то в их голодных взглядах удерживает меня на месте.

– Тогда хорошо, что я не королева. И, кроме того, кухня замка не поможет мне сейчас, когда я голодна. – Я одариваю женщину улыбкой. – Мне хотелось бы что-то с вашего стола, пожалуйста.

Женщина качает головой, а затем делает глубокий реверанс.

– Что бы вы предпочли, Ваше Высочество? – У нее робкий голос.

– Я не знаю. – Я могу только догадываться о продуктах, которые вижу перед собой. – Что бы вы посоветовали?

– Хлебный пудинг всегда раскупается первым. А людям нравятся пирожные с марципаном. Ваше Высочество.

– Вы их сделали?

Она опускает голову.

– Да, миледи. Я имею в виду, Ваше Высочество.

– Все это?

– Да.

– Самостоятельно?

Темные круги под ее глазами дают ответ, прежде чем она подтверждает это кивком. Мое внимание переключается на ее округлившийся живот. Она должна скоро родить.

Маленький мальчик слева от нее указывает на стопку пирогов согнутым пальцем.

– Это мои любимые, Ваше Высочество, – выдает он высоким голосом.

Мать шикает на него.

– Нет, все хорошо. Пусть говорит. – Я улыбаюсь мальчику, украдкой разглядывая сморщенную кожу на его руке. Она обожжена. – И почему они твои любимые?

Он ухмыляется, демонстрируя выступающие щели из-за отсутствующих передних зубов.

– Из-за фруктовой начинки.

– Они и мои любимые. Могу я спросить, что случилось с твоей рукой?

Мальчик смотрит себе под ноги.

– Наказание. За то, что взял яблоко. Оно упало на землю и сгнило, но все же я не должен был брать его без спроса.

– Яблоко.

Кто-то навсегда изуродовал этого маленького мальчика, потому что он взял гнилое яблоко?

Парнишка поднимает взгляд на свою мать, которая хлопает его по спине, прежде чем повернуться ко мне. В ее глазах я вижу неприкрытую боль. Держу пари, она видела, как это произошло.

– Твой хранитель сделал это с тобой?

Он кивает.

– Но я это заслужил.

Я смотрю на Элисэфа, и во мне вспыхивает ярость.

– Я думала, смертным нельзя причинять вред, – шиплю я.

– Их нельзя убить, Ваше Высочество. И определение вреда становится весьма туманным, когда есть заявления о краже.

Вдруг из ниоткуда возникает человек. Он отгоняет детей взмахом руки, точно назойливых мух, но они уже и так ныряют под стол.

– Ваше Высочество. – Он склоняется передо мной. Его волосы до плеч серебристо-белые, как у пожилого человека, что создает контраст с теплой оливковой кожей, такой же юной, как у меня. – Для меня большая честь видеть, что вы восхищаетесь моими деликатесами! – громко восклицает он. Он хочет, чтобы его услышала толпа, собравшаяся вокруг нас и сдерживаемая моими стражами от приближения.

Его деликатесы.

Я осматриваю его ухо. Золотой манжеты нет. Он, должно быть, их хранитель и бессмертный, а еще мерзавец, который сжег этого маленького мальчика за то, что тот съел яблоко, которое не годилось ни для чего, кроме кормления червей. Он выглядит соответствующе: пиджак идеально скроен, а сам он полон высокомерной гордости.

Я выдавливаю улыбку.

– Восхищаюсь, да. Ваш пекарь талантлив.

– Смею сказать, она самая талантливая во всем Илоре. Ее яблочные пироги никогда не хранятся долго.

Женщина бормочет:

– Спасибо, милорд.

Однако я замечаю, как она отшатывается от него. И то, как он косится на нее. Она красивая. Думаю, лет двадцати.

– А вы кто будете? – спрашиваю я его.

– Лорд Дантрин из Фрейвича, – громко произносит он. – Ваш покорный слуга, конечно. Пожалуйста, угощайтесь чем-нибудь.

– Чем угодно?

– Безусловно. В конце концов, вы станете нашей королевой.

Точно. Даже если это лишь притворство.

– Рада это слышать. – Мое сердце начинает дико стучать, когда я придумываю весьма опасную авантюру. – Я бы хотела вашего пекаря и двоих ее детей.

Вокруг нас раздаются вздохи. Рот лорда Дантрина открывается.

– Ваше Высочество? Я не понимаю, – бормочет он.

– Вы сказали, что я могу получить все, что захочу. Нам нужен пекарь, а поскольку она лучшая во всем Илоре, вполне уместно, чтобы она работала на меня. Итак, я бы хотела, чтобы эта женщина и двое ее детей присоединились к королевскому двору. – Я поворачиваюсь к женщине. – Но только если вы заинтересованы в этой должности. Я не принуждаю. Это ваш выбор. Вы хотели бы пойти со мной?

Она мгновение смотрит на меня, а после едва заметно кивает, бросая косой взгляд на Дантрина, но тут же отводя его, не желая смотреть мужчине в глаза.

Элисэф, стоящий рядом со мной, кладет ладонь на рукоять меча, будто ожидая неприятностей. Или предупреждая остальных не делать глупостей.

– У вас есть муж, который пойдет с вами? – мягко спрашиваю я.

Женщина качает головой.

– Только мы.

Я стискиваю зубы, глядя на ее живот. Нет мужа, и это не могут быть дети Дантрина. Готова поспорить на деньги, что он сделал из нее инкубатор. Коррин предупреждала о таком типе хранителей. Это только укрепляет мою решимость.

Дантрин выглядит как рыба, задыхающаяся на суше.