Ручные мортирки – оружие с одной стороны экзотическое, с другой получившее широкое распространение в рассматриваемую эпоху – во множестве сохранились в различных музейных коллекциях, однако подробности их применения до сих пор изучены недостаточно. Сохранилось свидетельство о том, как в 1755 г. проводились испытательные стрельбы из «мортирок, вставленных в ложи с прикладами»: «Одну из таких мортирок (2½ фун. кал.) зарядили двумя золотниками пороха, но при выстреле на 45° получилась такая отдача, что мортирку едва можно было удержать в руках и стрелявшему повредило палец, почему дальнейшую стрельбу производили уже с сошек. Испробовали еще несколько мортирок, но оказалось, что при увеличении зарядов ломались замки и сошки, хотя наприм. одобрили, что 6 ф. гранату от заряда в 16 зол. бросило так далеко, что и сыскать было не можно! За то не нашли и самой треноги, которая разлетелась на куски!..» [1260].

Тем не менее солдаты Петра вполне освоили это оружие и выполняли с его помощью нетривиальные задачи. Так, в источниках отложились описания успешного применения гранат против плавучих (!) целей. В начале июня 1703 г., на пути от недавно взятого Копорья к Ямам войска Шереметева перехватили на реке Луге шведское парусное судно, его экипаж под русскими выстрелами высадился на западный берег и ушел в лес; «а наши по них стреляли из мартиров конных, и они, шведы, от них бежали и лаяли: чорт де вас научил, а не люди; и хорошо зело действовали и далеко брали», – делился успехами Б. П. Шереметев[1261]. Другой случай, 12 июля 1703 г., описан в журнале Гизена. «И… драгунские полки пошли к устью [реки Наровы. – Б. М.] к морю, и увидели идущие два корабля свейские к Ругодеву, и почали по них из ручных мортиров стреляти, из которых один корабль прошел; на другом же лежащие на верьху некоторые вещи от тех мортиров зажглись, и вдруг парусы опустились, и в нем бывшие люди изпужався побросались в воду, и оной корабль прибился к берегу, который сожгли, а некоторые вещи, которые могли ухватить, себе взяли. Сие удивления достойно, что драгуны корабль взяли, и по том здраво возвратились с малою частию потеряния людей» [1262]. А двумя днями позже «ратные люди генерала майора Николая фон Вердена» пошли «в низ Наровы реки, и увидя от города в версте, что идут к Ругодеву неприятельские три корабля, стали над ними чинить промысл стрелять из ружья, и метать ручные гранаты, из тех один корабль со всеми их неприятельскими припасы, что в том корабле было, сожгли» [1263]. Этими эпизодами Петр восхищался в письме к Б. П. Шереметеву: «Паче ж зело удивительное, что драгунами корабль взят и сожжен» [1264]. В августе того же года царь писал фельдмаршалу: «Извольте в запас и мортирцов малых взять» – очевидно, Петр считал мортирки полезными в предстоящем рейде кавалерии Шереметева на города Раковор, Пайде и Фолин [1265].

Мортирки встречаются в списках вооружения драгунских полков начиная с 1701 года [1266]. Среди имущества драгунских полков Б. П. Шереметева, потерянного в неудачном бою при Мурмызе в 1705 г., числятся «мартирцы с нагалищи», «седла мартирные», «сумы мартирные» и «ядра мартирные чиненые» [1267] Вероятно, седло имело специальную конструкцию, чтобы упирать в него приклад мортирки при стрельбе с коня. Интересно также отметить, что о производстве «мортирца 2 фунтового из которого мочно бросать гранаты… с прикладом как у фузей, чтоб мочно стрелять из него» начальник всей артиллерии Я. В. Брюс неоднократно писал в 1705 г. как о новом и еще не выполненном задании[1268]. Вряд ли генерал-фельдцейхмейстер ничего не знал о ручных мортирках, использовавшихся драгунами в 1701–1704 гг. Поэтому, вероятно, драгунские мортирки были покупными, а Брюс намеревался наладить выпуск отечественных. В апреле 1715 г. Б. П. Шереметев сообщал царю: «Преж сего в конных полках были мортирцы малые, которые в действии неприятелю вредительны… А в полку по капральству было»[1269]. Судя по определению военного совета от 5 мая 1715 года, в ответ на доносительные пункты Б. П. Шереметева решения о возвращении в полки конных мортирцев принято не было [1270].

Но возвратимся к использованию мортирок при осадах и штурмах. По-видимому, опыт массированного применения ручных мортирок при взятии Дерпта и Нарвы был признан успешным, и в последовавших осадах Петр намеревался повторить эту тактику. Готовясь ко второй осаде Выборга, уже в октябре 1708 г., вице-адмирал Крюйс составил расчет, сколько орудий, припасов и подвод к ним понадобится, и, в частности, предложил использовать «200 ручных мортир со станки»; к этим мортирам предполагался запас из 8000 гранат и 60 пудов пороха [1271]. В ответ Петр намекнул Крюйсу, что стоило бы позаботиться о выборе позиции и ее укреплении, ведь батарея мортирок вблизи крепостных стен уязвима для огня осажденных: «Буде же голо ставить в такой дистанции, чтоб малые мартирцы достали, то крепки надобно груди у бомбардиров» [1272].

Когда весной 1710 г. передовые русские войска подступили к Выборгу без достаточной осадной артиллерии и превосходство осажденных в артиллерии было подавляющим, генерал-майоры Берхгольц и Р. В. Брюс обратились к Ф. М. Апраксину 5 апреля с предложением «и без бреша штурмовать» [1273]. В качестве одной из причин, по которым штурм в той ситуации был «зело опасен», Петр написал, что «во время шторма не имеете малых мартирцов довольно, чем бы стены и от стен возможно неприятеля, также и от пушек отбить. А не учиняя вышеписанного, трудно на целую стену по лесницам при таком людстве лесть»[1274].