А позже русский писатель, драматург, переводчик, историк искусства, театральный деятель Петр Петрович Гнедич в своей статье «Публика Михайловского театра» (1890 г.) напишет: «Публика Михайловского театра слишком привыкла к красивым условностям французской сцены, к известному шаблону конструкции пьес и к манерности играющих; нередко упрекает г-жу Лего и г-на Гитри за их излишнюю натуральность».

* * *

Русская труппа, собранная еще Федором Волковым, долгое время оплачивалась очень скудно. Так, в 1809 году Дирекция императорских зрелищ и музыки отпустила на содержание французской труппы 175 648 рублей, а русской — 54 600 рублей (напомню, что четырьмя годами раньше немецкая труппа получила 25 000 рублей).

Возможно, именно с этой скудностью содержания и связана скромность постановок русского драматического театра. Известный театральный деятель А. С. Суворин сравнивал продуманное и тщательное оформление спектаклей на французской сцене с небрежностью русского театра: «Отчего там гостиная действительно похожа на гостиную, кабинет — на кабинет, столовая — на столовую; отчего там мебель изящна, когда по пьесе она должна быть изящной, отчего там портьеры и занавесы походят на портьеры и занавесы, а не на грязное белье, развешанное прачкой?.. Видали ли вы, как устраиваются балы на Александрийской сцене? Смех и жалость! Какие-нибудь три девицы приткнулись в углу, два-три кавалера ходят взад и вперед, не зная, куда деваться, а хозяйка бала говорит: „Какая толпа у меня сегодня“. Зрителю хочется прыснуть со смеху, и иллюзия пропадает. Французская труппа гораздо меньше русской, а между тем на Михайловской сцене умеют сделать все, что нужно, даже людный и оживленный вечер, умеют сделать иллюзию, которая почти всегда разрушена для вас на Александрийской сцене».

* * *

Однако театр — это не только декорации и костюмы, это прежде всего актеры или, в нашем случае, — актрисы. И талантливыми актрисами русская сцена была неизменно богата. Например, в начале века здесь выступали мать и дочь Асенковы. Мать Александра Егоровна была замечательной комической актрисой, по воспоминаниям современников, «с блеском, живостью и изяществом играла роли субреток в высоких комедиях». Она оставила мемуары под названием «Картины прошедшего. Записки русской артистки», в которых описала быт и нравы петербургской театральной сцены. В XIX веке актриса не могла, выйдя замуж, оставаться на сцене, поэтому ее дочь Варвара Николаевна Асенкова всю жизнь носила клеймо «незаконнорожденной».

Варвара Николаевна прославилась как актриса-травести, игравшая роли мальчиков, девочек и молоденьких девушек. Общепризнанная красавица Варвара Николаевна долго не могла найти свою манеру игры. В 13 лет ее выгнали из театрального училища, как бесталанную, позже с ней по просьбе ее матери занимался знаменитый актер Александринского театра Иван Иванович Сосницкий. Она дебютировала на его бенефисе, сыграв роль Роксоланы в водевиле «Сулейман II, или Три султанши» Ш. С. Фавара и роль Мины в водевиле «Лорнет, или Правда глаза колет» Э. Скриба. Журнал «Русская старина» так описывает ее дебют: «Роль Роксаны в этой комедии может дать молодой дебютантке выказать в полном блеске красоту, ловкость, голосовые средства, грацию, но отнюдь не художественное творчество; создать этой роли — невозможно: единственная задача — превратить французскую марионетку в живое существо… И эту трудную задачу В. Н. Асенкова разрешила как нельзя лучше, сыграв роль Роксаны неподражаемо. Сыгранная ею в тот же вечер роль Мины в водевиле „Лорнет“ упрочила за нею первое место единственной водевильной актрисы».

В. Н. Асенкова

По словам актера П. А. Каратыгина, который перевел тексты водевилей на русский язык: «Государь Николай Павлович, по окончании спектакля, удостоил ее милостивым своим вниманием и сказал ей, что такой удачный дебют ручается за будущие ее успехи на сцене». Через несколько дней Варваре Асенковой были «всемилостивейше пожалованы» бриллиантовые серьги.

Белинский так отозвался об игре Асенковой: «Действительно, она играет столько же восхитительно, сколько и усладительно, — словом, очаровывает душу и зрение… каждый ее жест, каждое слово возбуждает громкие и восторженные рукоплескания… Я был вполне восхищен и очарован, но отчего-то вдруг мне стал тяжело и грустно».

П. А. Каратыгин вспоминал: «Асенкова умела смешить публику до слез, никогда не впадая в карикатуру; зрители смеялись, подчиняясь обаянию высокого комизма и неподдельной веселости самой актрисы, казавшейся милым и шаловливым ребенком».

Асенковой суждено было пробыть на сцене всего 6 лет: очень скоро молодая актриса приобрела как поклонников, так и недоброжелателей, заговор против нее возглавила ее бывшая однокашница по Театральному училищу, также водевильная актриса Надежда Самойлова. Александр Иванович Вольф в «Хронике петербургских театров» писал: «23 мая 1840 года на спектакле „Капризы влюбленных“ П. С. Федорова несколько молодых людей под предводительством кавалериста А-ва, приняв изрядное количество рюмочек в буфете, вошли в зал, а сам А-в, заняв место в первом ряду, стал громко комментировать действия актеров, перекрывая их голоса. Особенно досталось бедной Асенковой. Ей пришлось выслушать самые непечатные циничные выражения, наконец она не выдержала, разрыдалась и убежала за кулисы… Всего примечательнее то, что ни соседи пьяной компании и никто из публики не отважился вмешаться в дело и прекратить скандал… Вслед за тем занавес опять поднялся, и пьеса продолжалась своим порядком. Обиженную, конечно, приняли восторженно. Как было слышно, г. А-ва перевели в армию тем же чином и отправили на Кавказ». Актриса умела от чахотки в возрасте 24 лет.

* * *

Недоброжелательница Варвары Асенковой Надежда Самойлова принадлежала к знаменитой актерской семье Самойловых. Ее родители — драматический оперный актер Василий Михайлович Самойлов и оперная певица Софья Васильевна Самойлова, братья и сестры — актеры Василий Васильевич, Вера Васильевна, Мария Васильевна Самойловы. Ее племянники — известные артисты петербургского Александринского театра Николай Васильевич Самойлов 2-й и Павел Васильевич Самойлов, племянница — выдающаяся драматическая актриса Вера Аркадьевна Мичурина-Самойлова. С историей этой семьи можно познакомиться в музее-квартире семьи актеров Самойловых, филиале Музея театрального и музыкального искусства, расположенном по адресу: улица Стремянная, дом № 8.

Евдокия Яковлевна Панаева (с которой мы еще встретимся) пишет в своих мемуарах: «Все семейство Самойловых я знала, начиная с их отца, матери, взрослых их дочерей, сыновей и кончая маленькой девочкой, которая была одних лет со мной, или немного помоложе меня. Старшие дочери старика Самойлова ходили в гости к теткам, а с младшими я виделась в клубном немецком саду, который на летний сезон помещался на Мойке, близ Поцелуева моста, в доме разорившегося Альбрехта, выстроившего для себя дом с разными барскими затеями: с манежем, с оранжереями и большим садом. Экономные распорядители немецкого клуба за плату на все лето пускали детей гулять только до 7 часов вечера, потому что потом собирались члены, играли в кегли и в карты. Старший сын старика Самойлова был уже чиновником и членом клуба; он любил разговаривать со мной, кормил сладкими пирожками и защищал меня и братьев перед распорядителями клуба, которым садовник приносил жалобы на нас, что мы лазаем по крыше беседки, по заборам, таскаем яблоки с деревьев. Его две младшие сестры [Надежда Васильевна и Вера Васильевна] также приходили в сад гулять… Самая старшая сестра, Мария Васильевна Самойлова, пробыла недолго на сцене и вышла замуж. Из семейства старика Самойлова на сцене были три дочери и один сын. Надо заметить, что старики Самойловы очень заботились о воспитании своих детей. Девочек отдавали в хорошие пансионы, а мальчиков — в разные заведения.