– Я помню, еще при Советской власти, один умник изамериканского посольства одевал резиновую маску, полностью повторяющую чертылица другого, так выезжал на свои задания... Думал, не знаем! Мы этого майораЦРУ водили, как козу на веревочке, скармливали ему такую дурь, что самимстановилось стыдно, но дурак все глотал. А теперь, как вижу, вместо резиновыхмасок пошли компьютерные штучки... Знаете, Михаил, у вас черт знает какоечутье! Вы не потеряетесь в этом мире. Не потеряетесь.

Кречет оглядел Егорова с головы до ног:

– Знаете, Михаил... стране нужны люди как отважные, таки умеющие сами принимать правильные решения. Видите во-о-о-он то здание?

Егоров проследил за пальцем президента. В той стороне средисерых домов выделялось огромный комплекс зданий министерства внутренних дел.

– Да, знакомо... Оттуда меня загнали туда, куда Макартелят не гонял.

Кречет вскинул брови:

– Так у вас там и знакомые есть?

Кулаки Егорова сжались, зубы скрипнули как жернова:

– Есть. Еще какие!

– Вот и прекрасно, – кивнул Кречет. – Беритесвоих ребят, быстро туда. Наведите порядок, возьмите все под свой контроль.

Егоров зловеще улыбнулся:

– Сделаем! Еще как сделаем! А что потом?

Кречет удивился:

– Как что? Начинайте обживать главный кабинет. Приказ оназначении? Потом, по факсу. Или пришлете за ним одного из этих... как ониносят свои краповые береты на одном ухе, ума не приложу.

Тихоокеанская акула шарахнулась бы от улыбки Егорова. Онбросил пару слов в коробочку мобильного, от здания сорвался джип, примчался,как Сивка-бурка. Егоров вскочил на ходу, еще раз блеснул острыми зубами, и заджипом взвился легкий дымок.

Кречет сказал вполголоса:

– Сейчас вернемся, познакомлю с кое-какими цифрами. А вобщем, скажу, что во Франции тревога штатовской экспансией идет по экспоненте.Источники проверенные, основываются на опросах их же институтов. Растетнедовольство и в Германии, Италии... Европа вплотную подошла к тому, чтовот-вот потеряет свою французскость, немецкость, итальянскость. Раньше, снатиском Советского Союза боялись потерять все, но теперь Союза нет, русскиевойска последний раз шагали по Италии, Швейцарии еще во времена Суворова, да ито по просьбе их правительств... Словом, сейчас они пытаются как-то сохранитьсякак французы или итальянцы.

– Да что толку, – сказал Яузов брезгливо. –Пытаются!.. Мечтают?

Кречет сказал почти весело: – При нашем столкновении соШтатами... в какой бы форме не выражалось, Европа останется в стороне.

Яузов фыркнул недоверчиво:

– И что же, будут свистеть да подбадривать дерущихся?

– Увы, сейчас не милые вашему сердцу времена ДревнегоРима. Будут призывать к прекращению кровопролития, поиска решений мирнымисредствами, осуждать, принимать безжизненные резолюции...

Коломиец воскликнул:

– Но как же НАТО? У них обязательство друг переддругом! И командует всеми объединенными войсками американский унтер!

– Не совсем так, – мягко ответил Кречет, –даже в случае войны, а до нее не дойдет, уверен... почти уверен, все страныЕвропы ограничатся чисто символическими акциями. А через нейтральные страныбудут торговать с нами, даже помогать. Да, помогать! Америка им сейчасстрашнее, чем Россия. В Европе хватает умных голов понять, что американскийдоллар в их странах опаснее советских танков.

Кречет внимательно оглядывал всех глубоко сидящими в пещерахглазами. Под массивными надбровными дугами лежала густая тень, откуда изредкапроблескивали красные искорки, словно лазерный прицел искал уязвимые места. Ивсе чувствовали, что за теми красными точками находится могучий мозг...

Яузов переступил с ноги на ногу, беспокойно оглянулся наздание музея. Оттуда донеслись треск автоматных очередей, грубые ударывзрывающихся гранат.

– Если еще и не время для ответного удара, –сказал Кречет ровно, – то пора хотя бы перестать отступать! Но еслиостановимся, то американцы, продолжая развивать наступление, наткнутся нанас... Надо, чтобы не смяли.

Яузов хмыкнул:

– Смяли? Я видел, как один наткнулся! На роскошноммерседесе, а впереди МАЗ внезапно затормозил. Мерс влетел ему под зад, влепешку, а водитель самосвала выходит и говорит сокрушенно: давай разбираться,мужик. Я ж только вчера новенькое ведро повесил...

Коломиец прервал, интеллигентно морщась:

– Этот анекдот рассказывали еще в Риме, про колесницы.Вы хотите сказать, что нужна ситуация, чтобы их еще и выставить виноватыми? Этозабота Сказбуша, он что угодно передернет.

– Скорее уж министра культуры, – возразил Сказбуш,ничуть не обидевшись. – Яузов двигает танками, я держу кинжал под плащом,а вот уважаемый Степан Бандерович манипулирует общественным мнением. Онкрасивый, глаза честные, волосы вон какие отрастил, это их при битлах называлипатлами, а теперь в аптечной резиночке носят... Ему поверят, если онзаготовленным нами экспромтом прокомментирует случившееся...

– А что случится?

– Сегодня решим, – ответил Сказбуш. Взглянул наКречета, не много ли на себя взял, добавил поспешно, – вчерне.

Бронетранспортер рыкнул, придвинулся ближе, только что неприсел, чтобы правительству легче взбираться. Кречет коснулся брони, оглянулсяна крик. Из музея выбежал десантник, краповый берет лихо на боку, но лицоперекошено злостью, а в глазах ярость:

– Господин президент!..

Кречет быстро зашагал навстречу, голос дрогнул, чувствуянедоброе:

– Что стряслось?

– Генерал Сагайдачный... – выпалил десантник,задыхаясь то ли от бега, то ли от душившей ярости. – Он спросил... онсказал... если вы сможете подойти...

– Что? – вскричал Кречет страшным голосом. –Он ранен?

Десантник понесся за президентом, что-то кричал. Мы виделидве широкие спины, что удалялись по направлению к музейным воротам, и сами, несговариваясь, неумело побежали следом.

Наши подошвы простучали по обломкам ворот. Воздух былгорячий, в огромном холле на щепках, кусках камня лежали тела павших, все вгражданском. На том конце зала широкая мраморная лестница вела вверх, страшностекал красный ручеек, капал с торцов ступенек.

Запыхавшись, мы поспешили наверх. На втором этаже кого-товязали, слышались сдавленные крики. Несколько человек бегом понесли внизраненых.

Кречет стоял на коленях над огромным распростертым телом. Яне сразу узнал Сагайдачного, изорванный пулями и осколками мундир настолькозалит кровью, что не осталось зеленого цвета. Всегда красное мясистое лицогенерала сейчас стало смертельно бледным: