— Бэйбэй, пойди поделай уроки в другой комнате, дай маме отдохнуть с дороги.

Бэйбэй пошел в другую комнату, а Чжао Синьтинь взяла и залпом опустошила зажатую в руке бутылочку «Диметоата». Очнулась Чжао Синьтин на третий день к вечеру в реанимации городской больницы. Перед ее кроватью стоял Сяо Цзян. Вообще-то, приняв яд, Чжао Синьтин успела побывать на том свете, но ей промыли кишечник и снова вернули к жизни. Сяо Цзян, не зная, куда пристроить свои руки, заливаясь краской, произнес:

— Ничего не говори, это я во всем виноват. — И тут же добавил: — Слава богу, тебя спасли, а то бы я тоже отравился… Только не переживай, этого больше не повторится, у нас все будет хорошо.

Чжао Синьтин по-прежнему молчала. Дождавшись, когда Сяо Цзян выйдет из палаты, чтобы принести из столовой еду, Чжао Синьтин поднялась с койки и, держась за стенку, вышла из больницы на улицу. Шатаясь из стороны в сторону, она брела вперед больше часа, пока не дошла до южной оконечности города, где жил Ню Айго. С тех пор как Пан Лина попала с Сяо Цзяном в передрягу, она скрывалась у матери, поэтому Ню Айго оказался дома один.

— Если бы я умерла, — начала Чжао Синьтин, — то к этому можно было бы не возвращаться, но поскольку меня спасли, я должна тебе это рассказать.

— Рассказать что? — спросил Ню Айго.

— Рассказать историю, которая случилась в Чанчжи, иначе мне этого не вынести.

И Чжао Синьтин во всех подробностях рассказала Ню Айго, как она застукала любовников в Чанчжи.

— В гостинице «Весеннее солнце» я провела всю ночь под их дверью и все слышала, — призналась Чжао Синьтин. Помолчав, она добавила: — Они сделали это три раза за ночь… И даже после третьего раза не уснули, а еще разговаривали… Сделав свои дела, она предложила: «Давай еще о чем-нибудь поговорим», а он ответил: «Ну давай поговорим еще о чем-нибудь»… За одну ночь они говорили столько, сколько мне не выпадает за целый год.

Сказав это, она набрала в легкие побольше воздуха и разразилась горестными слезами. С тех пор как Ню Айго узнал об измене, в его башке царил полный туман. Раньше он хоть и подозревал, что Пан Лина изменяет ему с Сяо Цзяном, никаких доказательств у него не имелось. Поэтому Ню Айго придерживался совета, который дал ему боевой товарищ Ду Цинхай: «Лучше уж верить в то, что ничего нет, чем в то, что что-то есть». Но сейчас, когда все раскрылось, Ню Айго чувствовал себя в полной растерянности. Его удручала не измена сама по себе, а то, что эта измена доказала несостоятельность всех его усилий за последние годы. Он оказался неправ, все это время пытаясь говорить Пан Лина комплименты и готовить рыбу, а как обернуть свои ошибки в правильные поступки, Ню Айго сообразить не мог. К кому обратиться за советом, он тоже не знал. Глядя на рыдания Чжао Синьтин, он глупо спросил:

— Зачем ты все это вывалила на меня, чтобы я что-то сделал?

— У меня совсем нет сил, а ты — мужчина, убей их.

Через три дня Пан Лина от матери вернулась домой. Она похудела. Сев напротив Ню Айго, она сказала:

— Давай поговорим.

— О чем? — спросил Ню Айго.

— Ты все уже знаешь, давай разведемся.

Тут Ню Айго вспомнил, что ему говорил одноклассник Ли Кэчжи, которого он встретил на рыбном рынке Линьфэня. Пока измена Пан Лина не вскрылась, Ню Айго не хотел следовать советам Ли Кэчжи, но сейчас ему вдруг снова показалось, что Ли Кэчжи прав. Поэтому он твердо ответил:

— Нет.

Пан Лина такого явно не ожидала.

— Почему? — спросила она.

— Муж и жена — это одно целое, я за тебя отвечаю.

Пан Лина снова удивилась:

— Как это понимать?

— Раз уж Сяо Цзян заварил эту кашу, теперь должен определиться. Иди поговори с ним, пусть он сначала разведется и обещает на тебе жениться, тогда я дам тебе развод.

— Он не должен тебя волновать.

— Еще как должен. Пока мы не разведены, я остаюсь твоим мужем.

Тут уж и Пан Лина разразилась горестными рыданиями:

— Я только что была у него и тоже просила, чтобы он развелся, но он не может. — Она продолжала рыдать: — Я-то думала, что он мужик, мне было с ним так хорошо, кто же знал, что он окажется размазней? Какая-то бутылочка с ядом довела его до полусмерти… Похоже, я в нем ошибалась.

За все время их супружеской жизни это был первый откровенный разговор Пан Лина с Ню Айго. Ню Айго сказал:

— Не стоит его так недооценивать, будь настойчивей, приставай к нему каждый день.

Тут Пан Лина раскусила Ню Айго:

— Ты хочешь устроить схватку не на жизнь, а на смерть: либо рыба умрет, либо сеть порвется. — Она снова зарыдала: — Во всем виноват этот выродок Ма Сяочжу, это он испоганил всю мою жизнь!

Ма Сяочжу был первой любовью Пан Лина, которая случилась у нее до Ню Айго. Они вместе учились в средней школе старшей ступени, после чего Ма Сяочжу поехал в Пекин, поступил в университет и бросил Пан Лина. Ню Айго озадачил такой перескок Пан Лина на другую тему. Однако, как бы то ни было, он оставался при своем. Между тем Пан Лина продолжала:

— Ню Айго, умоляю тебя, дай мне развод. Мне ничего не надо, я все оставлю тебе.

— Не дам.

Тут Пан Лина перестала плакать:

— Я поняла твою тактику. — Озлобившись, она отчеканила: — Что ж, пожалуйста. Тебе не слабо, мне тоже. Пусть либо рыба умрет, либо сеть порвется.

— Ну, раз нам обоим не слабо, так вперед!

Пан Лина поднялась с места.

— Какой же ты жестокий, Ню Айго. Я столько с тобой прожила, но, оказывается, даже не знала тебя.

Она развернулась и вышла вон. Ню Айго засмеялся — за столько лет он впервые смеялся от всей души. Итак, Пан Лина снова ушла из дома. Ню Айго решил пока не развивать эту тему и, если ему выпадала подработка, продолжал развозить товар. Через три дня Ню Айго поехал в Чанчжи отвозить кур. Пока он ехал, то ни о чем, кроме доставки товара, не думал, но прибыв в Чанчжи, он вдруг вспомнил про измену Пан Лина и Сяо Цзяна, и в его душе тотчас проснулась обида. Едва ему попадалась вывеска какой-нибудь гостиницы, он начинал думать, что именно там останавливались Пан Лина и Сяо Цзян. Едва ему на глаза попадался какой-нибудь торговый центр, он представлял, что именно там они гуляли, держась за руки. Потом он стал перебирать подробности, о которых ему поведала Чжао Синьтин, и ему стало совсем горько. Ню Айго казалось, что весь Чанчжи словно насквозь пропитан грязью. Сначала у него была мысль выгрузить на рынке кур и заехать на местный пивзавод за партией пива, но теперь он оставил эту мысль и с рынка порожняком отправился обратно в Циньюань. В Циньюань он вернулся уже к вечеру. Оставив машину, Ню Айго, даже не поужинав, пошел на самую окраину города развеяться. Гуляя, он добрел до обломков городской стены и вдруг увидел вдали трех человек, которые тоже прогуливались у ее подножия. Сперва Ню Айго не обратил на них особого внимания, но когда они проходили под ним, то в этой троице он узнал Сяо Цзяна, хозяина «Фотогорода „Восточноазиатская свадьба“» на улице Сицзе, его жену Чжао Синьтин и их восьмилетнего сынишку Бэйбэя. Сяо Цзян и Чжао Синьтин шли по бокам от сына, держа его за руки, и смеялись. Сяо Цзян шел, пиная маленький камешек: пройдет два шага — пнет, и по новой, а камешек, подпрыгивая, вел их компанию вперед. Ню Айго даже остолбенел. Во-первых, он никак не ожидал, что жена Сяо Цзяна, Чжао Синьтин, так быстро оправится после отравления. Во-вторых, он и представить не мог, что через каких-то десять дней отношения между Сяо Цзяном и Чжао Синьтин станут настолько хорошими. Если бы их увидел кто-то совершенно посторонний, он никогда бы не подумал, что буквально десять дней назад в их семье случилось такое, от чего один чуть не отправился на тот свет. Ведь Чжао Синьтин даже разыскала Ню Айго и попросила его прикончить любовников. По-видимому, измена Сяо Цзяна их семье пошла на пользу. Ведь если бы не эта измена, Чжао Синьтин не приняла бы яд, а если бы она не приняла яд, то их семейная жизнь не изменилась бы столь резко в лучшую сторону. Теперь у них все было в полном порядке, в то время как на голову Ню Айго свалились все беды. По идее, расстраиваться от увиденного должна была Пан Лина, но Ню Айго увиденное взбесило не меньше. Он спустился вниз и направился к закусочной у южной окраины, чтобы залить тоску. Несколько рюмок на пустой желудок сделали свое дело, и он опьянел. Опьянев, Ню Айго впал в еще более удрученное состояние, и чем хуже ему было, тем больше он пил. Он просидел за бутылкой до полуночи, и теперь его грусть-тоска уже была связана не только с Пан Лина. Все плохое, что накопилось в его жизни за тридцать пять лет, словно могучее войско, восстало в его памяти. Ему вдруг захотелось найти кого-нибудь, чтобы выплакаться. Больше всего он хотел, чтобы сейчас рядом с ним оказался Ли Кэчжи с Линьфэньского рыбного рынка. Но Линьфэнь находился от Циньюаня больше чем в двухстах ли, раньше завтрашнего дня туда было не добраться. Он был бы не прочь поговорить и с боевым товарищем Ду Цинхаем из уезда Пиншань провинции Хэбэй. Но уезд Пиншань провинции Хэбэй находился от уезда Циньюань провинции Шаньси больше чем в тысяче ли. Чтобы добраться туда, требовалось три дня. Не в силах найти кому выплакаться, он вышел из ресторана и неловкой походкой направился на улицу Дунцзе в мясную лавку к своему однокласснику Фэн Вэньсю. Прежде, когда Ню Айго хотелось выговориться, он избегал встреч с Фэн Вэньсю, потому как тот любил выпить и, приняв лишнего, превращался в совершенно другого человека. Но сейчас Ню Айго и сам был пьян, а потому такие вещи его уже не волновали. От южной окраины до мясной лавки Фэн Вэньсю на улице Дунцзе было больше двух ли. Решив идти пешком, Ню Айго потратил на дорогу час с лишним. Когда он наконец добрался до его лавки, было уже далеко за полночь, на небе давно показались три звезды[91]. Ню Айго заколотил в дверь: